Вы здесь: Главная“История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам” Богданович М.И.Том ⅠГлава Ⅶ. Император Александр Ⅰ в лагере при Дриссе и в Москве.

Читать ещё:

Глава Ⅵ. Отступление русских  армий: 1-й Западной к Дриссе и 2-й Западной к Несвижу. ← пред. • след. → Глава Ⅷ. Соединение русских Западных армий под Смоленском.

Глава Ⅶ

Император Александр Ⅰ в лагере при Дриссе и в Москве

Дрисский укреплённый лагерь. Невыгоды его. — Приказ но войскам. — Намерение Государя образовать общее ополчение. — Выступление 1-й Западной армии из Дрисского лагеря. — Удачная рекогносцировка Кульнева. — Движение 1-й армии от Дриссы к Витебску и расположение на реке Лучосе. — Наступление Наполеона к Витебску.— Отбытие из армии императора Александра. — Воззвание к Москве и Манифест о всеобщем ополченииПребывание Государя в Смоленске. — Прибытие в Москву. Восторг Москвитян. — Пожертвования дворянского и купеческого сословий. — Манифест о народном ополчении в ближайших к театру войны губерниях. — Административные меры Государя. — Образование корпуса для защиты Петербурга. — Молитва об отражении врагов. — Дипломатические действия. — Письмо Государя о пожертвованиях смоленской и московской губерний. — Прибытие Государя в ПетербургРаспоряжения для укомплектования армии новыми рекрутскими наборами.

Дрисский укреплённый лагерь. Невыгоды его.

План Дрисса

План месторасположения при городе Дриссе.

По занятии Дрисского лагеря войсками 1-й Западной армии 27 — 29 июня (9 — 11 июля н. ст.), они оставались там только несколько дней. Неудобства этого лагеря были так очевидны, что никто не сомневался в них, кроме самого Фуля. Находясь в стороне от всех главных путей, пролегавших внутрь империи, укреплённый лагерь не прикрывал ни одного из них непосредственно. В тактическом отношении он был также весьма невыгоден.

Укреплённый Дрисский лагерь (Карта плана укреплённого лагеря при городе Дриссе) находился изгибе реки Двины между городом Дрисса и деревнею Шатрово, на пространстве около 4-х вёрст в длину и 3-х вёрст в ширину. Укрепления состояли из трёх линий люнетов и редутов. Впереди первой линии устроена была сплошная преграда, состоявшая на правом крыле из двойного ряда палисадин, а на левом — из переносных засек: последние имели целью прикрытиe позиций со стороны находившегося вблизи леса и высоты, господствовавшей ближайшими укреплениями. Редуты второй линии были соединены между собою рядом палисадин, и, сверх того: как эти укрепления, так и находившиеся в 3-й линии, прикрыты были палисадами. Редуты имели внутреннее пространство в длину до 30-ти, а в ширину до 15-ти сажень, и были приспособлены только для ружейной обороны; но между некоторыми из них находились батареи, прикрытые эполементами. Для сообщения с противолежащим берегом Двины служили четыре моста, из которых два за центром укреплённаго лагеря и по одному — между центром и флангами лагеря: все они были прикрыты тет-де-понами [1].

Укрепления Дрисского лагеря, стоившие значительных трудов и издержек, не могли служить к предположенной цели — упорной обороне и действиям на сообщения противника. Напротив того — войска, занимавшие укреплённый лагерь, подвергались опасности быть разбитыми либо обложенными предприимчивым противником. Лес, находившийся в расстоянии полуверсты от левого крыла нашей позиции, способствовал неприятелю приблизиться и повести атаку сосредоточенными силами. Самый лагерь изрезан был глубокими оврагами, затруднявшими сообщение между частями войск и движение резервов; спуски к мостам были чрезвычайно неудобны. Некоторые из укреплений не доставляли одно другому взаимной обороны и все вообще имели слабый профиль. Три мостовые укрепления были весьма тесны и дефилированы так плохо, что с высот, лежавших от них в нескольких ста шагах, можно было видеть в них движение каждого человека. Кроме того, расположение укреплённого лагеря в стороне от всех главных путей способствовало неприятелю переправиться через Двину выше либо ниже Дриссы и, обойдя лагерь с тыла, обложить находившиеся там войска, и поставить их в самое опасное положение.

Невыгоды Дрисского лагеря были очевидны многим. Сам Барклай де-Толли выражал сомнение в достоинстве укреплённого лагеря [2], а исправлявший непродолжительное время должность начальника штаба 1-й армии генерал Паулуччи довольно ясно изъявлял своё мнение, называя сей лагерь — лагерем под Пирною [3].

Приказ но войскам

В числе сомневавшихся о пользе расположения армии в Дрисском укреплённом лагере был полковник МишО, весьма сведущий сардинский инженер, перешедший в русскую службу. Прихав в Дриссу 26 июня, накануне прибытия туда Государя, МишО осмотрел лагерь и на следующий же день довёл своё заключение, через Князя П. М. Волконского, до сведения императора. Го сударь немедленно отправился в лагерь со своею свитою, в которой находился и Фуль. Заметив, что никто из русских офицеров не разделял убеждений Фуля в выгодах лагеря, император Александр потерял доверие к нему [4]. Тем не менее, однако же, в тот же самый день, 27 июня (9 июля н. ст.), в который Россия праздновала годовщину Полтавской победы, отдан был по войскам следующий Высочайший Приказ:

„Русские воины! Наконец вы достигли той цели, к которой стремились. Когда неприятель дерзнул вступить в пределы Нашей империи, вы были на границе, для наблюдения оной. До совершенного соединения армии Нашей, временным и нужным отступлением удерживаемо было кипящее ваше мужество — остановить дерзский шаг неприятеля. Ныне все корпуса Первой Нашей армии соединились на предназначенном месте. Теперь предстоит новый случай оказать известную вашу храбрость и приобрести награду за понесённые труды. Нынешний день, ознаменованный Полтавскою победою, да послужит вам примером! Память победоносных предков ваших, да возбудит вас к славнейшим подвигам! Они мощною рукою разили врагов своих; вы, следуя по стезям их, стремитесь к уничтожению неприятельских покушений на Веру, честь, Отечество и семейства ваши. Правду нашу видит Бог и ниспошлёт на вас Своё благословение".

Намерение Государя образовать общее ополчение

Кратковременное пребывание в Дриссе императора Александра ознаменовалось принятием многих решительных мер к сопротивлению вражеским замыслам. 1 (13) июля обнародован Манифест о наборе в губерниях: Витебской, Могилевской, Волынской, Подольской, Лифляндской и Эстляндской по 5 рекрут с 500 душ [5]. Дунайской армии повелено отменить предположенный поход к Адриатическому морю и обратиться на Волынь для соединения с Тормасовым, которому предписано открыть наступательные действия. К двенадцати полкам, которые князь Лобанов-Ростовский формировал во Владимире, Костроме, Рязани, Тамбове, Ярославле и Воронеже, повелено прибавить ещё шесть новых полков, образование которых из рекрутских депо поручено генерал-лейтенанту Клейнмихелю [6]. Киевскому военному губернатору, генералу-от-инфантерии Милорадовичу, предписано сформировать в Калуге из рекрутских депо 1-й линии корпус в 55 батальонов, 26 эскадронов и 14 артиллерийских рот, приискать себе надёжных помощников из отставных генералов и офицеров и быть готвым выступить, по первому требованию, к Вязьме или Можайску. В Высочайшем Рескрипте генералу Милорадовичу впервые было выражено намерение Государя образовать общее ополчение в государстве. „Я решился, — писал Он Барклаю де-Толли, — призвать народ к истреблению врага, вторгнувшегося в Наши пределы, как к такому делу, которого требует самая Верa. Надеюсь, что мы в этом отношении не уступим Испанцам" [7].

Ещё во время отступления 1-й Западной армии от Вильны к Свенцянам, 16 (28) июня, Барклай де-Толли послал из Нменчина поручика Граббе с приказаниями к Дохтурову, Дорохову и Платову, подвергавшимся опасности быть отрезанными неприятелем. Встретив на пути Дохтурова и графа Палена (Петра Петровича), Граббе нашёл Дорохова в перестрелке с неприятелем у Солечник (а/ов?) и, утвердив его в намерении идти на Воложин, отправился к Платову, который, будучи отрезан от Первой армии, шёл на соединение со Второю. Затем, найдя rpaфa Сиверса в Николаеве на Немане и узнав от него о направлении князя Багратиона, Граббе возвратился через Минск в главную квартиру Первой армии 2 (14) июля тогда уже, когда она находилась в Дриссе, и, имев счастие лично донести Государю о последствиях своей поездки, прибавил, что значительные неприятельские силы устремлены в пространство между 1-ю и 2-ю армиями. Император Александр сначала изъявил сомнение в достоверности этого извстия, полагая, что большая часть Наполеоновых войск тогда двигалась с фронта против 1-й армии, но впоследствии совершенно убедился в точности сведений поручика Граббе [8].

Выступление 1-й Западной армии из Дрисского лагеря

Неудобства Дрисского лагеря, признанные императором Албксандром, могли быть отчасти устранены, если б войска 1-й армии усилились, как было предположено, значительными подкреплениями и вошли в связь со 2-ю армией. Но резервы, прибывшие в укреплённый лагерь, едва могли пополнить убыль, понесённую с начала кампании, а между тем направление Наполеоновых войск к Докшицам и Глубокому обнаруживало намерение неприятеля разобщить наши армии одну от другой и отбросить 1-ю армию от Москвы и от южных областей государства. В таком положении находилась сия армия, когда на военном совете, созванном Государeм и состоявшем из Барклая, графа Аракчеева, принца Георгия Ольденбургского, князя Волконского и Вольцогена, положено было оставить Дрисский лагерь, но не решено, куда именно следовало направить армии. Затем, по предложению находившегося тогда в главной квартире герцога Александра Виртембергского, поддержанному Барклаем, принято направление к Витебску, где Первая армия, заняв выгодную позицию, должна была соединиться со Второю. Для продовольствования же войск могли служить магазины, устроенные в Велиже [9].

Таким образом план Фуля был устранён и вместо расположения одной из армии в укреплённой позиции, между тем как другая действовала бы на сообщения неприятеля, положено было: отступать с целью соединения обеих армий.

Удачная рекогносцировка Кульнева

2 (14) июля Первая армия переправилась на правую сторону Двины, где и расположилась от села Балина (против Леонполя) до города Дриссы, за исключением 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, которые остались для наблюдения за неприятелем на левой стороне Двины. Авангард 1-го пехотного корпуса, под начальством генерала Кульнева, стал у Придруйска. Граф Витгенштейн, желая получить верные сведения о силах и намерениях неприятеля, скрывавшегося за высотами у Друи, приказал в ночь со 2 (14) на 3 (15) июля возобновить мост против города и поручил Кульневу произвести на следующий день усиленную рекогносцировку; а для поддержания его придвинул часть своего корпуса к Придруйску. 3 (15) июля, поутру, Кульнев с авангардом 1-го пехотного корпуса перешёл через Двину и выслал вперёд казаков, подкрепив их Гродненским гусарским полком, под начальством подполковника Ридигера. Казаки выбили французские аванпосты из Друи и преследовали их к селению Оникшты, где стояло восемь неприятельских эскадронов 11-го конно-егерского и 10-го польского гусарского полков. Казаки завязали с ними делои продолжали бой до тех пор, пока подоспел Ридигер с своими гусарами. Он обошёл неприятелей с обоих флангов, опрокинул их и преследовал до деревни Черновой, в 15-ти верстах от Друи. Между тем Кульнев оставался на Двине для прикрытия высланной вперёд кавалерии от неприятеля, стоявшего против Дрисского лагеря. Получив от высланных разъездов сведение о наступлении сильных французских колонн вниз по правому берегу реки Друйки и донесение Ридигера о том, что на пространстве между Друей и Черновой нигде не было открыто пехоты, Кульнев отозвал назад свою кавалерию и переправился на правую сторону Двины со всеми войсками, за исключением казаков, оставленных на левой стороне реки.

Это молодецкое кавалерийское дело стоило нам 75-ти человек (12-ти убитыми и 63-х ранеными), в числе которых было 6 офицеров. Урон неприятеля простирался до 300 человек, не считая 144-х пленных, в числе   коих   был   бригадный   генерал  Сен-ЖеньЕ (St.-Geniest) и 3 офицера [10].

Между тем динабургский гарнизон три дня сряду успешно отражал нападения маршала Удино.

Движение 1-й армии от Дриссы к Витебску и расположение на реке Лучосе

Ещё 19 июня (1 июля) Барклай де-Толли, находясь в Свенцянах, предписал артиллерии полковника Тишина отправиться в Динабург и перевезти оттуда в Новгород порох и прочее казённое имущество; оставя только то, что было необходимо для обороны мостового укрепления. Орудия же и все, чего нельзя было увезти, повелено приготовить к истреблению. Полковник Тишин, прибыв в Динабург, снёсся с местным начальством о сборе пяти тысяч обывательских подвод; а между тем пригласил динабургского коменданта, генерал-майора Уланова, созвать военный совет 21 июня (3 июля); на этом совете решено было: отказаться от обороны мостового укрепления, свезти с него орудия и снаряды и скласть их в струги, чтобы, при первом известии о появлении неприятеля, можно было их потопить в Двине, а мостовое укрепление взорвать минами. Положено было также, вывезя по возможности больных и парки, затопить и сжечь всё остальное, и даже казну. Барклай де-Толли, не одобрив этих мер, представил о том своё мнение Государю. Император Албксандр, полагая, что можно было оборонять Динабург хотя бы некоторое время, повелел усилить тамошний гарнизон четырьмя запасными батальонами. Вслед за тем, по Высочайшему повелению, был прислан в Динабург генерал-майор князь Яшвиль для приведения в порядок дел по тамошней крепости. Устроив вывоз казённого имущества из мостового укрепления и отбив последний неприятельский приступ, князь Яшвиль в начале июля возвратился в главную квартиру корпуса. Начальство же над динабургским гарнизоном было поручено генерал-майорy Гамену [11].

В лагере при Дриссе Высочайшим приказом назначены были: генерал-майор Ермолов начальником штаба 1-й Западной армии, на место временно исправлявшего сию должность,  генерал-лейтенанта   маркиза Паулуччи, а полковник Толь —гснерал-квартирмейстером, на место генерал-майорa Мухина.

Вслдствие изменения первоначального плана действий, войска 1-й Западной армии, за исключением 1-го пехотного корпуса, оставленного у Покаевцев для охранения пути к Петербургу, двинулись двумя колоннами вверх по правой стороне Двины; в арриергард их следовали 2-й кавалерийский корпус, перешедший на правую сторону реки у Дриссы, и 3-й кавалерийский корпус, переправившийся у Диены [12]. К 6 (18) июля армия достигла Полоцка, между тем как 2-й корпус Корфа оставался у Дриссы, а 3-й корпус графа Палена — у Дисны. Главнокомандующий, согласно с мнением начальника штаба 1-й армии, предполагал переправиться через Двину между Полоцком и Витебском, у Будиловой, и идти через Сенно к Орше, что могло способствовать не только соединению Западных армий, но и действию сосредоточенными силами их против левой колонны маршала Даву, двигавшейся на Оршу к Дубровне. Но Барклай отменил это движение, потому что на пространстве между Двиною и Днепром не было устроено магазинов. 8 (20) июля войска 1-й армии выступили двумя колоннами к Витебску и соединились при сём городе 11 (2З). В тот же день 3-й, 4-й, 5-й пехотные и 1-й кавалерийский корпуса, переправясь на левую сторону Двины, расположились лагерем на реке Лучосе по дороге в Бешенковичи; 2-й же пехотный и 2-й кавалерийский корпуса остались на правой стороне Двины у Витебска, а 6-й пехотный у Старого-Села, идмея в полупереходе назади 3-й кавалерийский корпус. Главная квартира Первой армии находилась в Витебске [13].

Наступление Наполеона к Витебску

Французская армия тоже двигалась к Витебску. Мюрат с корпусом Нея, трёмя дпвизиями корпуса Даву и конницей Нансути и Монбрюна направился от Замоши к городу Дисне, перевёл там корпус Монбрюна на правую сторону Двины 10 (22) июля и продолжал движение через местечко Улу к Бешенковичам; между тем как корпус Удино, достигнув того же дня Дриссы, разорил тамошний укреплённый лагерь и двинулся к Полоцку. Правее Мюрата, на Глубокое и Докшицы, следовали гвардия и 4-й корпус вице-короля, которые, переправясь через Улу у Бочейкова, прибыли к Бешенковичам 12 (24) июля одновременно с войсками Мюрата. Сам Наполеон приехал туда в тот же день вечером. Между тем баварский корпус Сен-Сира, остававшийся назади, двигался к Ушачу [14].

Отбытие из армии императора Александра

Не задолго пред тем, император Александр, принимая во внимание необходимость присутствия Своего внутри государства, для возбуждения общих усилий народа к восстанию против неприятеля, решился оставить армию. Без всякого сомнения, пребывание Государя среди обожавших его войск, могло усилить их рвение; но император Александр, убеждённый в пользе единоначалия, желал предоставить избранному им полководцу совершенную свободу распоряжать действиями; к тому же, всякая неудача войск, понесённая в присутствии Государя, оказала бы весьма невыгодное влияние на дух народа и послужила бы Наполеону к преувеличению одержанного им успеха [15].

Воззвание к Москве и Манифест о всеобщем ополчении

Император Албксандр перед отъездом Своим из армии, 6 июля, отправил с генерал-адъютантом князем Трубецким в Москву воззвание к первопрестольной столице и Манифест о всеобщем ополчении, следующего содержания:

Первопрестольной столице Нашей, Москве.

„Неприятсль вошёл с великими силами в пределы России. Он идёт разорять любимое Наше Отечество. Хотя пылающее мужеством ополчённое Российское воинство готово встретить и низложить дерзость его и зломыслие; однако же, по отеческому сердоболию и по печению Нашему о всех верных Наших подданных, не можем Мы оставить без предварения их о сей угрожающей им опасности. Да не возникнет из неосторожности Нашей преимущество врагу. Того ради, имея в намерении для надёжнейшей обороны собрать новые  внутрение силы, наипервее обращаемся Мы к древней столице предков Наших, Москве. Она была всегда главою прочих городов Российских: она изливала всегда из недр своих смертоносную на врагов силу; по примеру её, из всех прочих окрестностей текли к ней, на подобие крови к сердцу, сыны Отечества, для защиты оного. Никогда не настояло в том вящшей надобности, как ныне. Спасение Веры, Престола, Царства того требуют. Итак, да распространится в сердцах знаменитого дворянства Нашего и во всех прочих сословиях дух той праведной брани,  какую благословляет Бог и православная наша Церковь; да составит и ныне сие общее рвение и усердие новые силы; и да умножатся оные, начиная с Москвы, во всей обширной России! Мы не умедлим Сами стать посреди народа Своего в сей столице и в других Государства Нашего местах, для совещания и руководствования всеми Нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую мнит он низринуть нас, на главу его, и, освобожденная от рабства Европа, да возвеличит имя России".

Высочайший Манифест

«Неприятель вступил в пределы Наши и продолжает нести оружие своё внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясть спокойствие великой сей Державы. Он положил в уме своём злобное намерение разрушить славу её и благоденствие. С лукавством в сердце и лестью в устах, несёт он вечные для ней цепи и оковы. Мы, призвав на помощь Бога, поставляем в преграду ему войска Наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его, и то, что останется неистреблённого, согнать с лица земли Нашей. Мы полагаем на силу и крепость их твердую надежду, но не можем и не должны скрывать от верных Наших подданных, что собранные им разнодержавные силы велики и что отважность его требует неусыпного против неё бодрствования. Сего ради при всей твёрдой надежде на храброе Наше воинство, полагаем мы за необходимо нужное собрать внутри государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой, и в защиту домов, жён и детей каждого и всех.

Мы уже воззвали к первопрестольному граду Нашему Москве, а ныне взываем ко всем Нашим верноподданным, ко всем сословиям и состояниям духовным и мирским, приглашая их вместе с Нами, единодушным и общим восстанием содействовать противу всех вражеских замыслов и покушений. Да найдёт он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине — Пожарского, в каждом духовном — Палицына, в каждом гражданине — Минина. Благородное дворянское сословие! Ты во все времена было спасителем Отечества. Святейший Синод и Духовенство! Вы всегда теплыми молитвами своими призывали благодать на главу России. Народ Русский! Храброе потомство храбрых Славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся  на тебя львов и тигров; соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках, никакие силы человеческие вас не одолеют.

Для первоначального составления предназначаемых сил, предоставляется во всех губерниях дворянству сводить поставляемых ими для защиты Отечества людей, избирая из среды самих себя начальника над оными и давая о числе их знать в Москву, где избран будет главный над всеми предводитель».

Пребывание Государя в Смоленске

Выехав из Полоцка в ночь с 6 (18) на 7 (19) июля, Государь,  на всем пути, остановился только на один день в Смоленске. Там дворянство, одушевлённое вековою доблестью своих предков, предупреждая волю Moнаpxa, изъявило через губернского предводителя Лесли готовность свою выставить двадцать тысяч, и более, воинов на защиту Отечества. Многие из отставных военных гласно предлагали идти со всеми крестьянами на врага общего. В просьбе дворянства на Высочайшее  Имя было сказано:

«Cии защитники Отечества, назначенные по городам и уездам, оставаться могут при своих жилищах до востребования к тому месту Смоленской губерии, где настоять будет нужда или опасность, куда из ближних уездов подоспеть могут в самое короткое время, а из дальних на своих подводах в три дня, каждый с провиантом, который в сухарях и крупе собственной в заготовлении для сего быть имеет на месяц, а по востребованию из уездов будут охранять оные от малых неприятельских партий. Если розданы будут ружья со штыками, пули и порох, то искусные и мужественные штаб и обер-офицеры, живущие по губерниям и в деревнях своих, могут, при свободном времени, обучить надлежащей стрельбе, действовать штыком, способному к скорому движению, а до получения ружей дозволить разобрать оставшиеся от милиции пики, сколько их находится по городам в ведении городничих».

Затем Государь отправился в Успенский собор, а оттуда на площадь, где смотрел войска в составе 27-ми батальонов и 8-ми эскадронов, которые, по Высочайшему повелению, вместе с формировавшимися тогда в Смоленске же 4-мя артиллерийскими ротами, образовали отряд генерал-адъютанта Винцингероде, долженствовавший сперва способствовать соединению Западных армий, а потом поступить на их укомплектование [16].


 

Прибытие Александра Ⅰ в Москву. Восторг Москвитян.

По утру 11 (23) июля в Москве разнеслась весть о предстоявшем вскоре — быть может в тот же день — прибытия Государя. Все площади, все улицы наполнились народом. Москвитяне, скорбевшие об успехах неприятельского вторжения, мгновенно утешились, поздравляли друг друга с общею радостью, сговаривались идти навстречу дорогому гостю. «Пойдем в храмы Господни; помолимся за Государя, а оттуда за заставу», — говорили они. Многие отправились на Поклонную гору, желая вымолить позволение выпрячь лошадей из царской коляски и нести её на себе. Тысячи людей различного звания двинулись по смоленской дороге с громкими песнями и криком ура! На закате солнца они были уже на 17-й версте. Наконец, в десятом часу пришло известие, что Государь остаётся в Перхушкове (первой станции от Москвы), где находился тогда и граф Растопчин. Народ разошёлся, но подмосковные крестьяне села Покровского, нетерпеливо ожидая проезда Государя, отправили в Перхушково двух гонцев, которые, прискакав назад во всю прыть, известили своих о выезде царского экипажа из села Перхушкова. Действительно, император Александр, уклоняясь от торжественной встречи в годину скорби Отечества, пожелал въехать в столицу ночью.

Священник села Покровского, услыша желанную весть, поспешил в облачении на Поклонную гору с серебряным блюдом, на котором лежал крест; престарелый дьякон держал свечу, разливавшую трепетное сияние во мраке безлунной ночи. Государь вышёл из коляски, положил земной поклон и, вздохнув от глубины души, облобызал крест Спасителя [7].

император Александр прибыл в Москву около полночи; при Его Величестве находились: обер-гоф-маршал граф Толстой, граф Аракчеев, генерал-адъютанты: Балашёв, князь Волконский и граф Комаровский, вице-адмирал, государственный секретарь Шишков. Накануне Государева приезда уже некоторые из Москвитян знали о Манифесте к первопрестольной столице. Мы, Русские, читая его и теперь — по прошествии полувека — с умилением и трепетом сердца, можем постигнуть, что передумали, что перечувствовали в то время жители Москвы, всегда неизменные и в любви к Отечеству, и в преданности к Государям своим.

12 (24) июля, едва лишь стала заниматься заря, народ кипучею волною хлынул на Красную площадь. Никто не объявлял, но уже все знали о приезде Государя. С восходом солнца, сиявшего ярко в сей торжественный день, весь Кремль наполнился Русскими, жаждавшими видеть Царя своего. Александр Первый вышел из дворца в девять часов утра, и в то же мгновение раздался гул колоколов, загремело ура! Тысячи людей воскликнули: „Веди нас куда хочешь; веди нас, Отец наш! Умрём или победим!" Если бы Наполеон мог быть свидетелем встречи Российского императора с народом в Москве, то, конечно, усомнился бы в надежде покорить своей воле благословенную страну, где преданность к Царю, подобию Бога на земле, соединяет стремление многих миллионов к благой цели. Александр, умилённый, растроганный зрелищем, напоминавшим времена Минина и Пожарского, остановился на несколько мгновений на Красном крыльце; казалось, в Его светлом взоре отражалась любовь к Нему народных сонмов. Между тем продолжался благовест. Государь шествовал к Успенскому собору, сопровождаемый кликами: „Отец наш! Ангел наш! Да сохранит тебя Господь Бог!" У врат собора преосвященный викарий московский Августин, приветствуя Монарха кратким словом, в заключение сказал: „С нами Бог! Разумейте языци и покоряйтеся, яко с нами Бог!" По окончании обедни было совершено благодарственное молебствие с коленопреклонением и пушечною пальбою по случаю известия о ратификации мира с Турками, полученного Государем ещё во время пребывания Его в Смоленске [18].

Пожертвования дворянского и купеческого сословий

15 (27) июля, по призыву Царя, собрались дворянское и купеческое сословия в обширных залах Слободского дворца. Ещё до прибытия Государя, главнокомандующий граф Растопчин явился в обоих собраниях, приказал прочесть Высочайший Манифест и пламенною речью призывал всех и каждого к живому участио в великом делезащиты Отечества. Немедленно было решено дворянами, выставя десятого человека, по примеру Смолян, собрать ополчение в 80 тысяч человек; купцы положили сделать общий сбор и независимо от того открыть подписку на частные пожертвования. Загремел общий голос: „Государь! Возьми все: и имущество, и жизнь нашу!" Между тем Государь находился в Слободской дворцовой церкви, где совершалось молебствие; а потом, в сопровождении знатнейших лиц духовенства, прибыл в залу дворянского собрания. Встреченный там с восторгом, император в кратких словах объяснил положение Государства, — «которое войска, при всей своей храбрости и самоотвержении, не могли отстоять от несоразмерно-превосходных сил вражеских», —напоминал, что уже не раз Государство обязано было своим спасением усилиям дворянского сословий, и кончил речь Свою, сказав: «Я твёрдо решился истощить все усилия моей обширной Империи, прежде, нежели покоримся высокомерному неприятелю».

Слова Государя нашли отголосок в сердцах московских дворян. Они изъявили готовность свою выставить по десяти ратников со ста душ для образования ополчения в 80 тысяч человек; обмундировать их, снабдить провиантом и даже, по возможности, оружием. Император Александр с признательностью принял cиe пожертвование: «Иного Я не ожидал и не мог от вас ожидать; вы оправдали Мое о вас мнение» — сказал Он. Затем, перейдя в залу, где были собраны купечество и мещанство, Государь объяснил им, как отец преданным детям, опасность для Государства; не скрыл от них, что для отражения врага, угрожавшего общему благосостоянию, необходимы были значительные денежные средства; объявил о заключении союза с Шведами и мира с Турцией; о предстоявшем возобновлении дружественных сношении с Англией, готовой открыть свои гавани русской торговле; заметил, что всем надеждам на благосостояние страны угрожает вражеское нашествие, и повторил, что, будучи уверен в содействии своих верных подданных, станет сопротивляться врагу до последней крайности. Ответом Царю были слова, сказанные от души всеми имевшими, счастие слышать речь Его: «Мы готовы жертвовать Тебе, отец наш, имуществом и собою». А по отбытии Государя началась подписка на пожертвования и в продолжение двух часов предложено полтора миллиона рублей. Но это было только началом жертв, принесённых Москвитянами на искупление Отечества [19].

Вообще, пожертвования московских граждан были огромны. Неизвестный автор „Книги 1812 года" (Das Buch vom Jahr 1812) называет эти пожертвования,,невозможными по статистическим разсчётам" [20]. Быть может, он сказал истину, но зато упустил из вида, что в то время Русским было некогда заниматься разсчётами. Всякий думал тогда только о том, чтобы принести всё своё достояние и себя самого в защиту матери России, возростившей на могучих руках своих миллионы богатырей на гибель врагам своим.

Ежели ополчение 1812 года не было выставлено ещё в большем размере, и потому не выказало вполне всей оборонительной силы нашего Отечества, то этому главною причиною была скорая развязка борьбы, решившая дело прежде, нежели отдалённые от театра войны губернии могли принять в нем участие. Самое московское ополчение было собрано гораздо в меньшем числе того, которое предложили дворяне. Занятие неприятелем первопрестольной столицы остановило начало формирования московской земской силы; но, зато, многие из ополчан, не успев поступить в ряды войска, вооружались самопроизвольно и действовали отдельно против небольших неприятельских команд. Таким образом, на различных пунктах театра войны возгоралась народная война, не громкая победами, но гибельная для Наполеоновой армии.

Манифест о народном ополчении в ближайших к театру войны губерниях

император Албксандр, в продолжение шестидневного пребывания Своего в Москве, неусыпно занимался распоряжениями, имевшими целью оборону Государства. Считая излишним общее вооружение всей России, Он изложил привести его в исполнение только в 16-ти губерниях, ближайших к театру войны: на этом основами 18-го (30-го) июля обнародован следующий Манифест:

„По воззвании ко всем верноподданным Нашим о составлении внутренних сил для защиты Отечества и по прибытии Нашем в Москву, нашли Мы, к совершенному удовольствию Нашему, во всех сословиях и состояниях такую ревность и усердие, что предлагаемые добровольно приношения далеко превосходят потребное к ополчению число людей. Сего ради приемля таковое рвение с отеческим умилением и признательностью, обращаем Мы попечение Наше на то, чтобы составя достаточные силы из одних губерний, не тревожить без нужды других. Для того учреждаем:

  1. Округ, состоящий из Московской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Рязанской, Тульской, Калужской и Смоленской губерний, примет самые скорые и деятельные меры к собранию, вооружению и устроению внутренних сил, для охраны первопрестольной столицы Нашей Москвы и её пределов.  
  2. Округ, состоящий из С.Петербургской и Новгородской губерний, сделает то же самое для охранения С.Петербурга и его пределов.
  3. Округ, состоящий из Казанской,  Нижегородской, Пензенской, Костромской, Симбирской и Вятской губерний, приготовится разчислить и назначить людей, но до повеления не собирать их и не отрывать от сельских работ.
  4. Bсе прочие губернии остаются без всякого по оным действия, доколе не будет надобности употребить их к равномерным Отечеству жертвам и услугам.
  5. Наконец, вся составляемая ныне внутренняя сила не есть милиция или рекрутский набор, но временное верных сынов России ополчение, устрояемое из предосторожности, в подкрепление войскам и для надёжнейшего охранения Отечества. Каждый из военачальников и воинов при новом звании своём сохраняет прежнее, даже не принуждается к перемене одежды, и по прошествии надобности, то есть по изгнании неприятеля из земли Нашей, всяк возвратится с честию и славою в первобытное своё состояние и к прежним своим обязанностям. Государственные, экономические и удельные крестьяне в тех губерниях, из коих составляется временное внутреннее ополчение, не участвуют в оном, но предоставляются для обыкновенного с них набора рекрут по установленным правилам".

Административные меры Государя

Для усиления средств Государственного Казначейства повелено было:

  1. остановить все казённые строения и работы;
  2. прекратить впредь до разрешения выдачу ссуд частным лицам из казённых мест, и проч.

Начальник тульского оружейного завода генерал-майор Воронов, по Высочайшей воле, вызванный в Москву для совещания о средствах к усиленно выделки ружей, получил повеление за Собственноручным подписанием Государя, приготовлять и переделывать из старого оружия на тульском оружейном заводе ежемесячно 13,000 ружей. В заключение Высочайшего повеления Воронову, сказано: „Если вы, благоразумным своим распоряжением и старанием вольных фабрикантов, будете ежемесячно приготовлять более, то оное принято будет Мною за особый знак вашего ко Мне и Отечеству усердия. Препоручаю вам объявить всем заводским мастерам и фабрикантам, имеющим свои фабрики, что никакое ещё время в Отечестве Нашем не требовало от каждого более усердия и пожертвований, как нынешнее; следовательно, я уверен, что они целые свои фабрики обратят к одному делу оружия и тем дадут способ их имена передать в память потомства».

Образование корпуса для защиты Петербурга

В то же время Высочайше повелено было составить корпус на защиту Петербурга, независимо от войск графа Витгенштейна. Основанием этому корпусу, названному Нарвским, должны были послужить находившиеся в Петербурге Воронежский пехотный и два Морские полка, одна батарейная и одна лёгкая роты. Кроме того, предписано: перевести из Финляндии несколько четвёртых батальонов, из рекрут, и Митавский драгунский полк; из Старорусского и Подгощинского депо 8 резервных эскадронов; из Пскова 4 артиллерийские роты, и проч. Всего свыше 10-ти тысяч человек. Оборона Петербурга и начальство над всеми войсками в Петербурге, Кронштадте и Финляндии поручены были Кутузову, только что прибывшему из Букареста [21].

Молитва об отражении врагов

император Александр, возбуждая к вооружению средства огромной Державы, Богом Ему дарованной, обратился к Источнику Сил — помощи Божией. Благочестивый Государь, выходя в челе Своего народа на смертную брань, повелел преосвященному Августину сочинить молитву об отражении супостатов, для чтения с коленопреклонением в церквах московской епархии. Молитва сия была удостоена Высочайшего  одобрения и напечатана [22].

Дипломатические действия

Одним из предметов всеобъемлющей деятельности императора Александра в 1812 году было возобновление дружественных сношений с Державами, неприязненными Французской империи — Испанией и Англией. Во время пребывания Государя  в Москве  получены были мирный договор, заключённый в Оребро 6 (18) июля между Россией и Великобританией, и союзный договор, подписанный в Великих-Луках 8 (20) июля уполномоченными России и Испанских Кортесов.

Ещё 10 (22) июня император Александр, находясь в Видзах, поручил графу Румянцеву написать российским уполномоченным графу Сухтелену и барону Николаи следующую депешу:

„Его императорское Величество, дорожа пользами Швеции, с удовольствием решается на новое для ней пожертвование. Государю угодно, чтобы вы подписали мирный договор с Англией, как только будете приглашены к тому королём шведским, на основании проекта, присланного вами с последним курьером и прдлагаемого при сём с одобрением Его Величества, без всяких новых домогательств в пользу России.

Прошу вас, мм. гг., довести до сведения короля и наследного принца полученное вами повеление, которым совершенно предоставляется на их волю восстановление мира между Россией и Великобританией. Никогда ещё — ни Швеция, ни какая-либо другая Держава, не получала столь великого, столь почётного доказательства уважения и дружбы.

Его Величество не сомневается в том, что король оценит Его преданность и что условленное содействие, составляющее основу нашего союзного договора, будет совершенно приведено в исполнение. Согласие союзных держав и настойчивость их послужат к убеждению всей Европы в силе и действительной пользе нового союза"..

Следствием этой депеши было примирение России с Англией по договору, подписанному уполномоченными обоих государств в Оребро 6 (18) июля. Особыми, секретными, пунктами договора условлены были возвращение русской эскадры, захваченной Англичанами в устье Таго в 1808 году, и уплата субсидий великобританским правительством (700 тыс. фунт, стерл., или 4,200,000 рубл. сереб.). Как выгоды обеих Держав требовали немедленно восстановления между ними торговли, то император Александр 1-ий, Высочайшим указом 4 (16) августа, повелел открыть русские гавани английским торговым судам ещё до размена ратификаций мирного договора. Почти в то же самое время прибыл в Петербург лорд Каткарт в качестве чрезвычайного посла [23].

Союзный договор, заключённый Россией с испанским правительством, не имел ни военной, ни коммерческой важности, но он подтверждал решимость Александра 1-го — низпровергнуть систему Наполеона, основанную на развалинах вековых уставов, и восстановить права, подавленные правом сильного.

Письмо Государя о пожертвованиях смоленской и московской губерний

Таковы были успехи разнообразной деятельности Государя, благословенной Свыше. Совершив подвиг великий,  но  облегчённый  общим   усердием,  возбудив Москву и Россию к восстанию против грозного завоевателя царств — император Александр  выразил благодарность Свою народу в письме к графу Салтыкову от 15 (27) июля, следующим образом: «Приезд Мой в Москву имел настоящую пользу. В Смоленске дворянство предложило мне на вооружение 20,000 человек, к чему уже тотчас и приступлено. В Москве одна сия губерния даёт мне десятого с каждого имения, что составит до 80,000, кроме поступающих охотою из мещан и разночинцев. Денег дворяне жертвуют до трёх миллионов; купечество же до десяти слишком. Одним словом — нельзя не быть тронуту до слез, видя дух, оживляющий всех, и усердие и готовность каждого содействовать общей пользе».

Прибытие Государя в Петербург

император Александр, выехав из первопрестольной столицы Своей в ночь с 18 (30) на 19 (31) июля, остановился на одни сутки в Твери, у Великой Княгини Екатерины Павловны, и прибыл в Петербург к 22 июля — дню тезоименитства  Императрицы Mapии Фёдоровны.

Распоряжения для укомплектования армии новыми рекрутскими наборами

По приезде Государя в северную столицу ожидали Его новые заботы. Успехи неприятельского вторжения требовали новых жертв для спасения Отечества. 4 (16) августа повелено было сделать новый набор по два рекрута со 100 душ: с удельных и казённых крестьян повсеместно, а с помещичьих во всех тех губерниях, где Манифестом 18 июля 1812 года не назначено ополчения. От сего набора уволены были также губернии Псковская и Эстляндская [24]. Затем повелено: с удельного имения Великой Княгини Екатерины Павловны, изъявившей желание сформировать особый батальон, вместо двух рекрут со ста, взять только одного; в Грузии рекрут не собирать, а в Сибири набрать с 500 душ по пяти человек [25]. В последующее время по сему предмету обнародованы ещё некоторые распоряжения, которые будут изложены в своем месте.

Обратимся к битвам, гремевшим на Двине и Днепре во врем приезда Государя в Москву.

Вы здесь: Главная“История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам” Богданович М.И.Том ⅠГлава Ⅶ. Император Александр Ⅰ в лагере при Дриссе и в Москве.

Читать ещё:

Глава Ⅵ. Отступление русских  армий: 1-й Западной к Дриссе и 2-й Западной к Несвижу. ← пред. • след. → Глава Ⅷ. Соединение русских Западных армий под Смоленском.

Приложения

“История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам”
Генерал-майор Богданович Модест Иванович
Санкт-Петербург
1859 г.

Карта сайта

Создание сайта Наумов-Готман С. В.
LitObr@ya.ru 2021 - 2022 гг.