Читать ещё:
Глава Ⅳ. Последнее время перед войною. ← пред. • след. → Глава Ⅵ. Отступление русских армий, 1-й Западной к Дрисс и 2-й Западной к Несвижу.Глава Ⅴ
Различные предположения для действий, составленные перед войною 1812 года. — План д'Алонвиля. — План Толя. — План, составленный Фулем. — Мнение Барклая де-Толли о лучшем способе действий против Наполеона. — Постепенное изменение первоначального плана русских войск.
Весьма не основательно мнение — будто бы действия русских армий в первую половину кампании 1812 года, от вторжения Наполеона в пределы России до занятия французами Москвы, ведены были без всякого определённого плана. Но столь же не основательно было бы утверждать, что соображения, входившие в первоначальный план действий русских войск, были исполнены точно в таком виде, в каком они были предложены. В то время, когда Наполеон готовился вторгнуться в Россию, никто у нас не мог в точности определить — ни образа действий наших армий, ни направления, по которому следовало двигаться в случае отступления, ни конечного пункта, к коему довелось нам отступать. Все это зависело в войну 1812 года — как и во все войны — от многих обстоятельств, недоступных человеческой предусмотрительности. Наполеон, точно так же как и мы, не мог знать в начале войны, по каким направлениям он будет вести свои войска во всё продолжение действий и как далеко зайдёт он в Россию; сам он, по достижении Смоленска, колебался в нерешимости — идти ли вперёд либо остановиться на Днепре и зимовать в Литве и Белоруссии [1].
Всё это так очевидно, что не требует никаких доказательств, но не подлежит сомнению так же и то, что план отступления наших армий внутрь страны принадлежит не одним иностранцам (как старался доказать Вольцоген) и что главный исполнитель этого соображения, Барклай де-Толли, сам составил его задолго до войны 1812 года.
Это доказывается как историческими фактами, так и документами, хранящимися в наших государственных архивах.
Перед войною 1812 года, когда разномыслие между русским и французским правительствами предвещало близкую борьбу, были поднесены императору Александру многие планы действий [2].
В числе их замечателен мемуар французского эмигранта, графа д'Алонвиля, представленный императору Александру в январе 1812 года адмиралом графом Николаем Семёновичем Мордвиновым, принятый во внимание Государем и сообщённый тогда же Барклаю де-Толли [3]. Автор, в начале своего мемуара изложив относительное положение России и Франции и доказав фактами враждебные виды Наполеона и опасность для России, предлагает, в политическом и военном отношении, задачу: определить вернейшее средство для обеспечения независимости нашего отечества. Затем д'Алонвиль, рассматривая образ действий Наполеона, говорит, что „он, обладая большими средствами к ведению войны, но не имея возможности, по причине разустройства французских финансов, содержать многочисленные армии, принуждён был самою силою обстоятельств вести наступательные войны, вторгаться быстро в неприятельскую страну, продовольствовать свои войска реквизициями, без пособия магазинов, искать решительных сражений и устремляться быстро к столице противника с тою целью, чтобы, заняв её, предписывать условия мира и приобретать средства, которых лишена Франция по расстроенному состоянию своей промышленности и торговли.
Каким образом действовать против такого неприятеля? Он сам указывает, что делать: его цель — действовать быстро и извлекать из войны всевозможные выгоды; следовательно — должно вовлечь его в войну медленную и paзорительную; в особенности же следует избегать генеральных сражений, отступать внутрь страны, увлекая за собою противника, держать по возможности силы свои сосредоточенными, наводнить тыловые области неприятеля казаками для противодействий французским отрядам, посылаемым добывать продовольствие. Необходимо содержать неприятеля в беспрестанном опасении; ограничиваться частными встречами, которые, поддерживая самоуверенность собственных войск, утомляют противника, ослабляют его и, во всяком случае, более вредны для армии, отдалившейся на 500 лье (2,000 вёрст) от своих границ, нежели для армии, ведущей войну в собственной стране. Для противодействия же тем смелым обходам, которыми Наполеон решал судьбу войн, следует иметь позади действующей армии другую армию, резервную, которая могла бы поддерживать главные силы и обеспечивать их сообщения.
Таким образом ведя войну, можно выиграть время, а между тем пройдут четыре или пять летних месяцев, самых удобных для действий неприятельской армии по изобилиию фуража, продолжительности дней и по свойствам климата; с наступлением же осени и зимы, долгие ночи будут способствовать предприятиям русских лёгких войск и затруднят действия привыкших к умеренному климату французов, которые потерпят от ненастья и стужи более, нежели Русские.
В политическом отношении, для успеха действий против Наполеона, следует:
Хотя и можно подвергнуться упрёку в заносчивости, излагая заранее план военных действий и указывая позиции для войск, однако же нельзя не заметить, что, по всей вероятности, в военном отношении, должно будет:
Для исполнения этого плана необходимо иметь следующее число войск: действующую армию от восьмидесяти до ста тысяч человек; корпус от тридцати до сорока тысяч на австрийской границе; другой корпус от двадцати до тридцати тысяч для содействия прусской армии; две резервные армии от сорока до пятидесяти тысяч человек каждая, у Киева и Смоленска; десять тысяч человек для экспедиции в Неаполь; столько же для диверсии во Францию; от двадцати до тридцати тысяч человек для занятия укреплённых пунктов, конвоирования подвозов, образования летучих отрядов и проч. Следовательно — всего от двухсот пятидесяти до трёхсот двадцати пяти тысяч человек [4].
При поднесении сего мемуара императору Александру адмирал Мордвинов привел в подтверждение заключавшихся в нём предположений два исторические события: отступление Петра Великого, завлекшего армию Карла ⅩⅡ внутрь страны и поразившего Шведов под Полтавою, и отступление Веллингтона к Торрес-Ведрасу у Лиссабона, следствием чего были огромные потери французской армии и обратное отступление французов в Испанию.
В бумагах, оставшихся после графа Толя, также находится составленный им проект плана военных действий. Этот проект был представлен императору Александру князем Петром Михайловичем Волконским вскоре по прибытии Его Величества в Вильно, именно 29-го апреля 1812 года [5].
Мемуар Толя не оставляет сомнения в том, что в нашей главной квартире тогда не имели верных сведений о расположении французских войск, а потому и самые выводы, сделанные Толем, основаны на весьма неточных предположениях; но они заслуживают внимание, как выражение понятий о военном деле одного из замечательных русских генералов и как новое доказательство тому, что война 1812 года ведена была на основании заранее обсуженных соображений.
По мнению Толя, русским армиям следовало в это время ограничиваться оборонительными действиями, потому что уже был пропущен благоприятный момент для наступления, и Наполеон, пользуясь тем, успел сосредоточить 220 тысяч человек при Варшаве [?]. Затем Толь порицает растянутое на 800 вёрст расположение русских армий, которое могло быть условлено единственно хозяйственными потребностями войск, но отнюдь не соответствовало военной цели. По мнению Толя, неприятель, отделив два корпуса, каждый силою в тридцать тысяч человек, для прикрытия своих флангов, мог направить 160-ти-тысячную армию в промежуток между нашими армиями, разобщить их совершенно одну от другой и разбить их отдельно.
Для противодействия неприятелю Толь предлагал: расположить 1-й пехотный корпус, в числе 18-ти тысяч человек, у Ковно для прикрытия Курляндии от вторжения лево-флангового неприятельского корпуса; главные силы 1-й армии (2, 3, 4, 5 пехотные и 1 кавалерийский корпуса) расположить на тесных квартирах по Неману, от Гродно до Мостов, между тем как 6-й пехотный корпус в числе 18-ти тысяч человек соберётся у Пружан, а 2-й кавалерийский, для сохранения связи 6-го пехотного с главными силами 1-й армии, расположится у Волковиска. При открытии же военных действий, 6-й пехотный корпус должен был выдвинуться, в виде авангарда, к Дрогичину на Буг, главные силы 1-й армии стать между Белостоком и Гродно, а 2-я армия между Семятичами и Брестом, и таким образом войти в связь между собою. Вообще же расположение их, от одного фланга к другому, по предложению Толя, простиралось на 176 верст; а для сосредоточения обеих армий на одном пункте требовалось от 25-ти до 70-ти часов.
Таким образом — по мнению Толя — надлежало действовать сосредоточенными силами, остерегаясь, паче всего, разобщения 1-й и 2-й армий болотами реки Припяти.
Ещё прежде изложенного плана был составлен другой генералом Фулем, прусским офицером, перешедшим в русскую службу. Он считался в прусском генеральном штабе гениальным человеком [6]. В действительности же — хотя ему нельзя было отказать ни в уме, ни в образовании, однако же сведения его были весьма ограничены, или — лучше сказать — односторонны. Погружённый в изучение действий Юлия Цезаря и Фридриха Великого, он не уяснил их критическим исследованием и усвоил эти знания буквально, не разгадав их духа. Все события новейших войн остались для него чуждыми; к тому же, уклоняясь от общества и ведя созерцательную жизнь, он не только казался чудаком, но и был им в действительности. Слабодушный, бесхарактерный, он терялся при всяком неожиданном случае, а между тем выказывал какую-то искусственную решительность, которая была ему несвойственна. Упражняясь весь свой век в занятиях, не применимых ни к чему дельному, он, в продолжении шести лет, проведённых им в России, не только не позаботился изучить русский язык, но не подумал даже о том, чтобы получить какое-либо понятие о лицах, занимавших у нас важнейшие места, а также о государственных и военных учреждениях нашего отечества. Справедливость требует однако же заметить, что, при всех этих недостатках, при всей своей неспособности, Фуль отличался прямодушием и благородством характера.
Чтобы исследовать основание плана, составленного Фулем, не должно терять из вида, что постоянным занятием его было изучение Семилетней войны, а единственным плодом этого занятия — вывод из действий Фридриха Великого и принца Генриха нескольких механических правил, главным из коих было то, что оборонительную войну должно вести двумя армиями, из которых одна удерживала бы неприятеля с фронта, между тем как другая действовала бы ему во фланг и тыл. Затем Фуль занял от Бюлова идею, будто бы лучший способ удержать наступающего противника — расположить свою армию в стороне от прикрываемого пути, заняв, так называемую, фланговую позицию.
В составлении Фулева плана не участвовали ни Барклай де-Толли, ни кто-либо другой из наших известных военных людей. Барклай, военный министр, бывший в то же время и главнокомандующим 1-й армии, не только не одобрял этого плана действий, но приводил его в исполнение против воли.
Этот пресловутый план составлен был в Петербурге, и предварительные распоряжения к нему сделаны были гораздо прежде, нежели Барклай узнал о его существовании [7].
Чтобы составить план действий, необходимо иметь, по возможности, верные сведения о предположениях противника. Эти сведения почти никогда нельзя получить прямо, но их можно вывести довольно определительно из некоторых данных, как например, из предварительного расположения неприятельских войск, места главной квартиры, размещения главных магазинов и других складов противника, наконец, из того, что выгоднее ему предпринять в известных обстоятельствах. Сколько можно судить из расстановки наших армий перед открытием военных действий, оказывается, что мы оставались в неведении о современном расположении неприятельских войск. В главной нашей квартире все были уверены, что армия Наполеона собиралась у Варшавы и что главным путём действий французов будет направление, ведущее к Белостоку либо Гродно, откуда неприятель мог повернуть влево на Вильно либо идти на Слоним и Несвиж к Смоленску.
По плану Фуля, надлежало вести оборонительную войну на пространстве, ограниченном с одной стороны западными пределами Империи, а с другой Двиною и Днепром, действуя двумя армиями, одною во сто двадцать тысяч, а другою в восемьдесят тысяч человек. Полагая наиболее вероятным, что Наполеон направится от Гродно к Вильно, Фуль основал свою систему обороны, преимущественно на этом предположени. Но как нельзя было знать, куда пойдет неприятель далее от Вильно, т.е. 1) на Друю и Псков к Петербургу либо 2) на Смоленск к Москве, то 1-я армия должна была собраться у Свенцян, в трёх переходах позади Вильно, и отступить в укреплённый лагерь при Дриссе. По мнению Фуля, этот пункт, лежащий в расстоянии одного перехода от Друи, двух переходов от Полоцка и пяти или шести переходов от Витебска, мог служить, в виде фланговой позиции, для прикрытия путей ведущих от Вильно: 1) через Друю на Петербург; 2) через Полоцк на Петербург и 3) через Витебск к Москве. Сосредоточив в Дрисском укреплённом лагере по крайней мере сто двадцать тысяч человек и владея обоими берегами Двины, мы надеялись получить важные выгоды в действиях против неприятеля, принуждённого разделить силы по обе стороны реки для обложения нашего лагеря; а между тем предполагалось направить 2-ю армию, усиленную казаками Платова, на сообщения неприятельской армии, которая, находясь в опустошённой стране, не могла оставаться продолжительное время в этом положении и должна была отступить. Нельзя не заметить, что многие предположения, на которых Фуль основал успех своего плана, существовали только в его воображении: 2-я армия, вместо восьмидесяти тысяч человек, по отделении от неё почти половины войск для формирования армии Тормасова, была в числе только сорока тысяч; Динабург, где предполагалось собрать большие склады провианта под защитою укреплений, тогда не был крепостью; Себеж, другой пункт, долженствовавший также быть складочным укреплённым городом, не был ни снабжён запасами, ни усилен пособием искусства. Лагерь при Дриссе (как изложено будет впоследствии), находился на весьма невыгодной для обороны местности и укреплён был (по проекту самого Фуля) чрезвычайно дурно; следовательно, не удовлетворял главному условию всякого укреплённого лагеря — служить надёжным убежищем для армии.
Таковы были недостатки первоначального плана наших действий. Главнокомандующий 1-й армией, составлявшей самую значительную часть наших вооружённых сил, не разделял убеждения в достоинстве этого плана. Давно уже он был уверен в необходимости отступать для ослабления неприятельской армии, и это убедительно доказывается его словами знаменитому историку Нибуру, в то время, когда Барклай, будучи ранен в сражении под Прейсиш-Эйлау 1807 года, лежал на одре болезни в Мемеле. „Если бы мне довелось воевать против Наполеона в звании Главнокомандующего, — говорил тогда Барклай, — то я избегал бы генерального сражения и отступал до тех пор, пока Французы нашли бы, вместо решительной победы, другую Полтаву [8].
Нибур тогда же довёл слова Барклая де-Толли до сведения прусского министра Штейна, который сообщил их генералу Кнезебеку, а Кнезебек — Вольцогену и Фулю. Вольцоген, обладавший необыкновенною начитанностью, не только усвоил переданные ему мысли Барклая, но, дополнив их собственными суждениями, составил против Наполеона план, который был представлен им генерал-квартирмейстеру князю Волконскому в августе 1810 года [9]. С своей стороны, Кнезебек, будучи послан в начале 1812 года с поручением прусского правительства в Петербург, передал эту мысль императору Александру. Но из сказанного нами прежде очевидно, что ни Государь, ни Барклай не узнали от Кнезебека ничего нового. Вольцоген в записках своих, изданных в 1851 году, напрасно выдаёт себя за руководителя Русских в войну 1812 года; Барклай, пользуясь его счастливою памятью и топографическими сведениями, употреблял его для справок, в виде живого лексикона, а отнюдь не в качестве советника [10].
Прошло пять лет со времени беседы с Нибуром — и Барклай де-Толли получил возможность исполнить на самом деле своё предположение.
Приняв план, предложенный Фулем, мы впали в ошибку, но успели её поправить вовремя, и ошибочное движение к Дриссе послужило началом отступления русских войск к Москве, имевшего следствием ослабление грозной Наполеоновой армии.
Перед началом войны 1812 года многие из наших генералов, и в числе их Бенигсен и князь Багратион, не признавали необходимости отступления русских войск во внутренние области Империи и даже были совершенно противоположного мнения, полагая, что следовало предупредить нашествие неприятеля вторжением в герцогство варшавское. До приезда Барклая де-Толли в армию все в нашей главной квартире были уверены в том, что мы будем действовать наступательно, и в таком смысле даны были предписания генералам: Эссену 1-му, князю Багратиону, графу Витгенштейну и Лаврову [11]; и генерал-интенданту Канкрину [12]. По прибытии же Барклая для принятия начальства над 1-й Западной армией, сообщены были правила для военных действий, утверждённые Государем, на основании которых каждая из русских армий, атакованная превосходными силами, должна была отступать, между тем как другая армия, не имеющая против себя столь превосходных сил, назначалась для решительного наступления во фланг и тыл неприятеля [13]. Впоследствии же, когда уже не подлежало сомнению огромное превосходство в числе неприятельских войск, положено было соединить обе русские армии и действовать совокупными силами. Пунктом для сосредоточения наших сил назначен был сперва город Свенцяны, потом — укреплённый лагерь при Дриссе, впоследствии Орша, наконец — соединение армий действительно произошло у Смоленска; но поскольку в это время решительное превосходство в силах всё ещё оставалось на стороне неприятеля, то войска наши продолжали отступать. Таково было постепенное изменение нашего общего плана действий в первую половину войны 1812 года.
Читать ещё:
Глава Ⅳ. Последнее время перед войною. ← пред. • след. → Глава Ⅵ. Отступление русских армий, 1-й Западной к Дрисс и 2-й Западной к Несвижу.Приложения
“История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам”
Генерал-майор Богданович Модест Иванович
Санкт-Петербург
1859 г.
Создание сайта Наумов-Готман С. В.
LitObr@ya.ru
2021 - 2022 гг.