Читать ещё:
Глава Ⅲ. Приготовления к войне 1812 года. ← пред. • след. → Глава Ⅴ. Первоначальный план действий русских войск.Глава Ⅳ
Продолжение военных приготовлений Наполеона. — Успехи Кутузова на Дунае. Перемирие с Турками. — Политические отношения к России и Франции прочих европейских государств: союзный договор России с Швецией; союзные договоры Наполеона с Пруссией и Австрией. — Декрет Наполеона о народной страже.— Образование русских армий на западных границах империи. — Поручение Наполеона к Чернышёву. — Разговор Наполеона с князем Куракиным о требовании вывести французские войска из Пруссии. — Отъезд Наполеона из Парижа в Дрезден. — Прибытие императора Александра в Вильну. — Поручение Наполеона к графу Нарбонну. — Пребывание Наполеона в Дрездене и императора Александра в Вильне. — Отъезд Наполеона из Дрездена в армию. — Меры, принятые им на пути к Неману. — Воззвание его к войскам. — Современные толки о Наполеоне в России.
В конце 1811 года император Французов уже довершал приготовления к походу в Россию. Армия, собранная на севере Германии, усилена была до 125,000 человек. Наполеон мог в это время выставить против нас 350,000 человек. Но он отложил открытие военных действий до следующего лета, чтобы ещё более усилить вооружения и дождаться подножного корма, необходимого для множества лошадей французской армии [1].
Наполеон надеялся, что Россия, принуждённая держать значительные силы на отдалённом от западных границ театре войны в Турции, истощит свои средства и не сможет противиться его нашествию. Но эта надежда не сбылась. Кутузов, пользуясь оплошностью Турок, окружил их армию у Слободзеи, близь Рущука, и тем заставил Порту заключить перемирие и открыть переговоры о мире. При первом известии об этом событии, Наполеон вышел из себя: „Conçoit-on ces chiens, ces gredins de Turcs, qui ont eu le talent de se faire battre de la sorte! Qui est-ce qui aurait pu le prévoir?" (Ну, эти псы, эти мерзавцы-турки, у которых хватило таланта так драться! Кто мог это предвидеть?) — сказал он. Немедленно посланы были курьеры с депешами в Константинополь, чтобы возбудить Порту к продолжению войны во что бы то ни стало, но Турки, наученные опытом, не думали воевать заодно с Французами, а желали и надеялись, пользуясь наступавшею с запада грозою, помириться с Россией без больших уступок [2]. Во Франции многие с нетерпением ожидали известия о заключении мира между Россией и Турцией, полагая, что это событие могло предупредить войну на севере [3].
Предпринимая экспедицию против России, Наполеон старался привлечь на свою сторону все европейские государства, соседственные нашему отечеству. Но домогательства грозного завоевателя не вполне увенчались успехом. Швеция, вместо союза с Францией, приняла сторону России; Пруссия и Австрия оказались, как и должно было ожидать, державами, союзными Наполеону по принуждению, а Турция хладнокровно смотрела на борьбу великих государств, не принимая в ней ни малейшего участия.
Ещё в ноябре 1810 года Наполеон заставил шведское правительство объявить войну Англии. Но не довольствуясь тем и желая поставить Швецию в такую же зависимость от Франции, в какой находились Рейнский союз и Дания, он потребовал, чтобы шесть тысяч шведских матросов отданы были в его распоряжение; король Карл ⅩⅢ отклонил это домогательство, ссылаясь на уложение своего государства. Вслед за тем французское правительство заставило Швецию ввести Трианонский тариф и принять в Готенбурге французскую таможенную стражу. Англичане, не обращая внимания на объявление войны Шведами, не принимали никаких враждебных мер против их торговли; напротив того, Наполеон, хотя и находился в союзе с Швецией, однако же позволял французским арматорам (вооружённое купеческое судно — прим. ред. С.Н.-Г.) перехватывать шведские суда, не снабжённые дозволениями (licences), забирать в Зунде барки (несамоходное грузовое судно — прим. ред. С.Н.-Г.), нагруженные съестными припасами и изделиями туземных фабрик, под предлогом, будто бы они назначались к отправлению в Англию, и захватывать в германских гаванях шведских матросов. Все эти насилия были довершены вторжением в Померанию и на остров Рюген 15-ти тысячного французского корпуса в феврале 1812 года. Наполеон, надеясь этою мерою побудить шведское правительство к безусловной покорности, предложил нотою от 7 марта возвратить Шведам Померанию и требовал с своей стороны:
В вознаграждение за то Наполеон обещал, что Швеция получит обратно Финляндию [4]. Ответом на эту ноту было заключение союза между Россией и Швецией в Петербурге 24 марта (5 апреля).
Положение Пруссии со времени Тильзитского мира было бедственно. Это государство, окружённое с трёх сторон войсками Даву, Саксонии и герцогства варшавского, содержавшее в трёх крепостях своих сильные французские гарнизоны, обезоруженное недоверчивым завоевателем и разорённое несметными поборами и поставками, трепетало за свою самобытность. Наполеон не раз изъявлял намерение — ещё более ослабить Пруссию. Однажды французский министр иностранных дел, говоря с прусским резидентом в Париже генералом Круземарком о затруднениях, в которых находилось прусское правительство насчёт уплаты контрибуции, наложенной Наполеоном, намекнул об уступке Силезии [6]. Затем в донесении императору Наполеону министра иностранных дел Шампаньи сказано было, что союз с Прусcией мог доставить Франции не более 30 или 40 тысяч человек ненадёжных войск; а занятие Пруссии вооружённою рукою подавало возможность пользоваться богатыми средствами лучших областей сего госуларства [7].
Король прусский ожидал спасения своей монархии единственно от императора Александра. Ещё в июле 1811 года генерал Шарнгорст был отправлен в Петербург с предложением — заключить союзный оборонительный договор между Россией и Пруссией. Король надеялся, что решимость его заставит русское правительство немедленно заключить мир с Портою, направить к западным нашим границам все вооружённые силы и сблизиться с Австрией: эти меры могли бы совершенно оградить Пруссию от покушений Наполеона на её самобытность; но как современные обстоятельства не позволили нам ни прекратить войну с Турками, ни побудить Австрию к союзу с Россией, то Фридрих Вильгельм, волнуемый справедливыми опасениями за будущность своего государства и устраншённый вторжением французских войск в шведскую Померанию, не отважился держать сторону России. По мере вооружений Наполеона и императора Александра, положение Пруссии, охваченной огромными силами со всех сторон, делалось более и более опасно. Король прусский, предвидя, что, при столкновении могучих его соседей, ему невозможно было оставаться неутральным, предложил императору Александру своё посредничество; но Государь отклонил его, не желая подавать повода к мысли об охлаждении союза между Россией и Францией, и уведомил о сделанном ему предложении французское правительство. Наполеон, в благодарность за такое откровенное объяснение, изъявил прусскому резиденту в Париже неудовольствие своё. „Не постигаю, — сказал он, — почему император Александр не согласился на ваше посредничество. Письмо вашего короля показано было с насмешкою моему посланнику" [8].
Наполеон, действуя таким образом, имел намерениe рассорить императора Александра с королём прусским, но не достиг своей цели. Взаимная доверенность и дружба между Монархами остались неизменны. Тем не менее однако же король, видя себя и своих подданных в руках Наполеона, предложил ему заключить союзный договор, на основании которого Пруссия обязывалась выставлять вспомогательный корпус в распоряжение французского правительства с тем, чтобы Наполеон ручался за целость и самобытность прусских владений. Наполеон, скрывая свои намерения, отвечал, что предложение короля несовместимо с отношениями Франции к России. Фридрих Вильгельм принуждён был домогаться, как милости, чтобы Наполеон согласился на его содействие в войне против императора Александра. Наполеон долго медлил ответом, и король, приведённый в отчаяние, уже готов был вооружиться против Французов; но между тем французское правительство сделалось уступчивее к Пруссии. Следствием того было заключение 12 (24) февраля 1812 года в Париже нескольких договоров между французским и прусским правительствами.
На основании первого оборонительного договора, обе державы обязывались оказывать одна другой помощь во всех войнах, ручались взаимно за целость владений своих и закрывали свои гавани неутральным судам, имевшим какие бы то ни было сношения с Англичанами.
По секретному договору заключён оборонительный и наступательный союз во всех войнах, за исключением тех случаев, когда Франция вела бы войну за Пиренеями, в Италии либо в Турции.
По секретной конвенции, подписанной в тот же день, 24 февраля, положено было, чтобы Пруссия, в случае войны с Россией, выставила к 15 марта вспомогательный корпус в 20 тысяч человек, с 60-ю орудиями, двойным количеством зарядов и 10-ти либо 20-ти дневным запасом провианта. Независимо от сего корпуса, условлено было, чтобы Пруссия имела 18 тысяч человек войска гарнизонами Кольберга, Потсдама, Грауденца и крепостей в Силезии. Прусское правительство обязывалось не делать никаких наборов, а также никаких сборов войска и военных передвижений, пока французская армия будет находиться в прусских либо в неприятельских владениях. Наконец, в случае успеха войны против России — Наполеон обязывался вознаградить Пруссию увеличением её владений.
Считаем нелишним заметить, что Наполеон, кроме трёх крепостей на Одере, которые он занимал своими войсками на основании прежних договоров, приказал ввести французские гарнизоны в крепости Пиллау и Шпандау, потому только, что они были пропущены при исчислении крепостей долженствовавших быть занятыми прусским войском.
В то же время заключены были ещё две конвенции: в одной условлены были меры против Англии, а в другой — определены значительные поставки, возложенные на Пруссию при движении через её владения французской армии [9].
Хотя Австрия по договорам, заключённым в Пресбурге и Вене, понесла значительные потери, однако же находилась несравненно в выгоднейшем положении, нежели Пруссия. Без всякого сомнения — австрийское правительство могло оставаться неутральным, не принимая участия в борьбе двух держав, из которых одной была обязана за неоднократное содействие в войнах, а с другою соединена союзом Наполеона и дочери австрийского императора. Но Австрия, в политических отношениях своих, не руководилась никогда ни рыцарскими чувствами благодарности за оказанные услуги, ни родственными связями своих государей. Убедясь на собственном опыте в непобедимости Наполеона, австрийское правительство не сомневалось в торжестве его над Россией и не смело отказать ему в содействий своём; с другой стороны, допустив возможность неудачи Наполеона, нетрудно было предвидеть, что собственные выгоды императора Александра должны были заставить его, в случае успеха действий против Наполеона, искать союза с Австрией.
На основании таких соображений, впоследствии оправдавшихся на самом деле, император Франц счёл выгоднее действовать в союзе с Наполеоном против России, нежели оставаться неутральным. 2 (14) марта 1812 года был подписан договор следующего содержания: союзные державы ручались взаимно за целость владений своих; обязывались помогать одна другой тридцатитысячным корпусом войск с шестьюдесятью орудиями; принимали под защиту свою целость владений Оттоманской Порты; император австрийский возобновлял условие соблюдать запретительную систему против Англии; наконец, сей союзный договор не мог быть ни обнародован, ни сделан известным никакому из Дворов без согласия на то обеих договаривающихся держав.
На основании особого секретного договора Австрия была освобождена от обязанности участвовать в войнах Франции против Англии и за Пиренеями, но давала обещание, в случае войны с Россией, выставить помянутый вспомогательный корпус, который долженствовал быть под начальством австрийского генерала и, действуя на основании распоряжений Его Величества императора Французов, оставаться в полном составе. Наполеон обязывался сохранить за Австрией Галлицио, даже и в случае восстановления Польши. Если бы император австрийский счёл удобным возвратить для присоединения к королевству польскому часть Галлиции взамен иллирийских провинций, то император Французов обязывался согласиться на то. В случае успешного окончания войны Наполеон обещал доставить императору австрийскому такое увеличение владений, которое не только вознаградило бы его за пожертвования и убытки, сопряжённые с войною, но послужило бы памятником искреннего и постоянного союза между обоими государями. Наконец, условлено было пригласить Турцию к участию в союзе [10].
Весьма замечательно, что ни Пруссия, ни Австрия — не объявили войну России.
Между тем переговоры между Россией и Оттоманскою Портою длились без положительного результата. Император Александр, желая ускорить заключение мира с Турками, чтобы направить все свои вооружённые силы к западным границам Империи, Высочайшим рескриптом от 18 февраля 1812 года повелел герцогу Ришелье направиться с сильным десантным отрядом из Одессы к Царьграду. С этою целью 9-я, 12-я и 13-я дивизии должны были сосредоточиться к Одессе. Но вслед за тем опасность, угрожавшая нашему отечеству с запада, заставила двинуть туда все войска, назначенные для десанта. Россия принуждена была умерить свои требования и заключила 16 мая 1812 года в Букаресте мир, на основании которого границы империи отодвинуты были от Днестра к Пруту и Дунаю.
Наполеон, ополчив против России почти всю Европу, сознавал недостаточными обыкновенные меры укомплектования армий ежегодными конскрипциями и прибегнул к чрезвычайному средству. Всё народонаселение Франции, способное к военной службе, образовало национальную стражу империи, разделённую на три разряда (bans): 1-ый из всех людей от 20-ти до 26-ти-летнего возраста, оставшихся от конскрипции, 2-ой из здоровых людей от 26 до 40 лет и 3-й (arriére-ban) (арьергард, охрана тыла — прим. ред. С.Н.-Г.) из здоровых же людей от 40 до 60 лет. Сто когорт первого разряда в числе около 112 тысяч человек немедленно поступили в распоряжение военного министра [11].
В конце февраля русские войска, расположенные на западных наших границах, разделены были на две армии (Первую и Вторую) и два отдельных корпуса (Правого фланга и Обсервационный), впоследствии вошедшие в состав 1-й армии. 3-я же (Резервная Обсервационная) армия была сформирована в апреле.
С нашей стороны предполагалось открыть наступательные действия переходом через границы империи, как только неприятельские войска переправятся на правую сторону Одера; но это намерение было оставлено, как только пришло известие о союзном договоре между Францией и Австрией [12].
Одновременно с передвижениями войск императора Александра и Наполеона продолжались переговоры. император Французов, пригласив к себе 13 (25) февраля флигель-адъютанта Чернышёва, выразил ему своё неудовольствие насчёт неисполнения русским правительством Тильзитского договора, упрекал нашего Государя в недоброжелательстве к Франции, сожалел о неприбытии в Париж для ведения переговоров графа Несельроде (как условлено было между обоими правительствами), уверял, что не желает войны, и, в заключение, отправил Чернышёва в Петербург с предложением возобновить дружественные отношения на следующих основаниях:
Предположения эти были сделаны Наполеоном единственно с целью выиграть время, необходимое для окончания его военных приготовлений. Ещё накануне разговора с Чернышёвым заключён был, как уже сказано, договор с Пруссией. Русский посол в Париже в донесении своём императору Александру, говоря о неизбежности войны с Наполеоном, полагал полезным для нас заключить союз с Швецией и помириться с Англией, которая не только могла доставить нам важные выгоды в отношении к торговле и возвышению нашего курса, но и побудить действиями своего флота Турцию к заключению мира с Россией.
Весьма замечательно, в сей же депеше, мнение князя Куракина о способе ведения войны против Наполеона. Принимая во внимание, что Россия охраняется от неприятельского вторжения единственно грудью её защитников; между тем как Наполеон готовился вести войну за 2,000 вёрст от своих границ, прикрытых несколькими линиями крепостей, князь Куракин предлагал: действовать со всевозможною осторожностью, избегать решительных сражений, ограничиваться малою войною, подобно томy, как было в Испании, и истреблять недостатком в продовольствии огромные массы, против нас направленные [14].
Такое мнение, выраженное человеком невоенным и имевшим о ведении войны только лишь общие, поверхностные понятия, всего убедительнее доказывает, что необходимость отступления внутрь страны при действиях против огромных сил, предводимых Наполеоном, признавалась у нас многими ещё до начала войны, а отнюдь не была следствием одних лишь внушений Вольцогена и Кнезебека, как старались доказать некоторые иностранные писатели.
В продолжении апреля Наполеоновы корпуса, остававшиеся назади, были направлены на усиление впереди стоявших войск. 1-й, 2-й, 3-й, 6-й, 7-й, 8-й пехотные, а также 1-й и 2-й кавалерийские, наводнили прусские владения и перешли за Одер; 4-й пехотный и 3-й кавалерийский следовали из Италии через Тироль и австрийские владения в герцогство варшавское, где также собрались на Висле польские войска 5-го пехотного и 4-го кавалерийского корпусов. 10-й корпус сосредоточился между Данцигом и Кёнигсбергом. Австрийский контингент был собран в Галлиции. Гвардия Наполеона отправлена была на подводах из Парижа в Дрезден. 9-й корпус оставался в резерве между Эльбою и Одером. 11-й формировался в окрестностях Майнца. В начале мая Большая французская армия пришла на Вислу.
император Александр, желая сохранить мир и решаясь для достижения этой цели сделать новые предложения, повелел князю Куракину вручить Наполеону собственноручное письмо Своё, в котором изъявлял согласие на принятие герцогом ольденбургским другого владения и на облегчение нашего тарифа в пользу французской торговли, но вместе с тем требовал, чтобы, для избежания всяких поводов к столкновению между Россией и Францией, выведены были Наполеоновы войска из Пруссии и уменьшен гарнизон в Данциге.
Наполеон, приняв русского посла, сказал ему, что он сожалеет о времени, которое было потеряно в напрасных объяснениях единственно потому, что резидент наш не имел полномочий заключить соглашение. „Вместо того, чтобы условиться со мною, — продолжал Наполеон, — вы вооружились и поставили меня в необходимость сделать то же. Не скрою перед вами, что я готов совершенно. Мои войска стоят на Висле... Герцог Бассано сказал мне, что вы хотите заставить меня очистить Пруссию. He могу этого сделать. Ваше требование обидно. Вы приступаете ко мне с ножом. Моя честь не позволяет мне исполнить ваше желание. Вы, благородный человек, делаете такое предложение!.. Станемте договариваться. Условимся между собою во взаимных наших требованиях". Князь Куракин отвечал, что прежде всякого объяснения надлежало с нашей стороны увериться в исполнении первого условия, предложенного Государём, — очищения Пруссии и уменьшения данцигского гарнизона. „Вы поступаете, — перервал Наполеон, — как Пруссаки перед Иенским сражением: они требовали, чтобы я вывел войска свои из Германии. И теперь, как и тогда, не могу согласиться на очищение Пруссии. Дело это касается моей чести". — „Но Ваше Величество, — продолжал наш посол, — сами признали совместно с императором Александром, что для прочности союза России и Франции необходимо сохранить в пространстве между ними независимое владение: этому условию должна была удовлетворять Пруссия, и с тою же целью герцогство варшавское отдано Саксонии. Не в праве ли мы требовать того, что, по собственному мнению Вашего Величества, существенно содействует к сохранению союза между империями: именно — чтобы Пруссия сохранила свою независимость и чтобы конвенция, заключённая с нею Вашим Величеством, не была приведена в исполнение". — „Не могу на это согласиться, — отвечал Наполеон. — Будем вести переговоры, но не говорите о таком требовании".
Князь Куракин настаивал в необходимости исполнить волю своего Государя и упомянул об огромных приготовлениях к войне французского правительства, заставивших императора Александра принять меры предосторожности, без всяких замыслов против Франции. „Но ваша последняя конвенция с Пруссией, — продолжал русский посол, — конвенция, которой условия, без сомнения, противны пользам России, потому что они не были сообщены нашему правительству; но следствия этой конвенции, очевидно обнаружившиеся движением ваших армий к Одеру и ваших передовых войск к Висле, ставят вас, в отношении к нам, в положение враждебное. Я получил повеление объявить министерству Вашего императорского Величества, что переход значительных сил французской армии через Одер будет принят нами за объявление войны и что в таком случае и с нашей стороны могут быть предприняты наступательные действия, без всякой враждебной цели, а единственно для занятия выгодных в оборонительном отношении позиций". Наполеон отвечал, что корпус Даву уже на Висле. — „Положение моё совершенно различно от вашего, — сказал он. — Войска мои расположены в землях, принадлежащих мне либо моим союзникам, герцогство варшавское, как владение, принадлежащее к Рейнскому союзу, находится под моим покровительством. Король прусский — союзник мой. Я обязан защищать их. Напротив того, вы не можете перейти за черту своих границ, не нарушив неприкосновенности чужих владений... Не получая столь долго никакого ответа от императора Александра на моё письмо, отправленное через полковника Чернышёва, я приказал Даву быть готову к отражению силы силою, а Лористону — выехать из Петербурга со всеми резидентами Рейнского союза при первом известии об открытии военных действий".
Затем Наполеон сказал, что маршал Даву получил приказание остановиться на левом берегу Вислы, но потом проговорился, что войска его подвинулись за Пассаржу — будто бы для удобнейшего продовольствования. «Действительно, — заметил русский посол, — трудно будет снабжать в этой стране провиантом и фуражом полумиллионную армию, которая, по словам Вашего Величества, против нас собрана". — „О! что касается до этого, — возразил Наполеон, — я не встречу никаких затруднений. Я предвидел всё и заблаговременно учредил огромные магазины в Торне и Данциге. У меня готово девять тысяч повозок для перевозки провианта, а фураж вырастет под ногами лошадей (le fourrage naitra sous les pieds des chevaux) (корм родится под ногами лошадей — прим. ред. С.Н.-Г.) везде, куда пойдёт моя кавалерия... Вы недовольны моим договором с Пруссией. Она вам предлагала своё посредничество, вы отклонили его. Прусскому королю не оставалось ничего более, как сблизиться со мною. Австрия также предлагала вам свои услуги и получила ответ тоже отказ..". — „Как! — сказал Куракин, — неужели из слов Вашего императорского Величества я должен заключить, что Австрия также против нас?" — „Да, без сомнения, — отвечал Наполеон, — ежели откроется война, то Австрийцы будут действовать заодно с моими войсками". Вслед за тем Наполеон упрекал наше правительство в том, что оно не умело воспользоваться, как следовало, союзом с Францией; спрашивал, справедливы ли слухи об отъезде императора Александра в Вильну, и окончил аудиенцию, повторив, что он не может исполнить наших требований. — „Впрочем, — прибавил он, — если вам непременно велено домогаться в их исполнении, дайте такой оборот делу, чтобы я мог принять ваши условия" [15].
Последние слова Наполеона подали нашему послу некоторую надежду на сохранение мира. Но на все свои требования о решительном ответе, при свиданиях с герцогом Бассано, он получал постоянно один и тот же ответ, что „ещё не было дано о том повеления императором Наполеоном". Единственным последствием беседы Наполеона с князем Куракиным было отправление одного из генерал-адъютантов императора Французов графа Нарбонна из Берлина в Петербург с собственноручным письмом Наполеона к императору Александру и с нотою герцога Бассано, в которой французский министр, излагая ход разногласий между империями с своей точки зрения, предлагал средства к взаимному соглашению. Действительною же целью поездки Нарбонна было наблюдение за действиями русского правительства. „Ваше поручение, — писал ему Маре, — имеет цель политическую и военную. Для достижения их вы должны оставаться при императоре Александре сколь можно долее". Между тем уже было известно в Париже о неотлагательном отъезде Наполеона, и потому князь Куракин, желая получить определительный ответ от французского министра иностранных дел, решился послать к нему 25 апреля (7 мая) ноту, в которой писал, что ежели на следующий день не последует согласия на предложения нашего правительства, то он найдётся в необходимости считать своё пребывание в Париже совершенно излишним и будет принуждён потребовать свои паспорты для выезда из Франции [16].
Но и эта попытка, как и все прежние, не имела успеха. Герцог Бассано отправился из Парижа в Дрезден, не повидавшись с князем Куракиным и не выдав ему требуемых паспортов, а 27 апреля (9 мая) уехал из Сен-Клу в Дрезден и сам Наполеон.
Между тем император Александр, получив известие о наступлении французских войск к Кёнигсбергу, отправился в главную квартиру 1-ой армии, находившуюся в Вильне. По совершении молебствия митрополитом Амвросием в Казанском соборе 9 апреля в два часа пополудни Государь, напутствуемый усердными мольбами тысяч стёкшихся перед собором подданных, выехал из столицы и прибыл в Вильну 14 (26) апреля.
При особе Его Величества в Вильне находились: принцы Георгий Ольденбургский и Александр Виртембергский, канцлер граф Румянцев, генералы: граф Аракчеев, Бенигсен, Балашёв, князь Волконский и граф Армфельд, действительный тайный советник князь Кочубей, государственный секретарь Шишков, статс-секретарь граф Нессельроде и бывшие прежде в прусской службе барон Штейн и генерал-майор Фуль [17].
Первые две недели пребывания Государя в Вильне, с половины до конца апреля, проведены были в смотрах войск и в соображениях предстоявших действий; причём деятельным помощником в трудах императора постоянно был князь Волконский.
В конце апреля явился граф Нарбонн, который, вместо поездки в Петербург, приехал в Вильну по случаю прибытия туда императора Александра. Доставленная им нота французского министра иностранных дел, заключала в себе те же упрёки русскому правительству насчёт мнимого несоблюдения условий Тильзитского договора, протеста по ольденбургскому делу, сосредоточения наших вооружённых сил на западной границе империи и отказа с нашей стороны продолжать переговоры, которые будто бы со стороны Наполеона имели целью предупредить враждебное столкновение между Россией и Францией. В заключение было сказано, что император Французов, видя неудачу своих покушений примириться с Россией, принуждён был послать ноту к британскому правительству с предложением открыть переговоры о мире и что ежели нота будет иметь благоприятные последствия, то император Александр может принять участие в переговорах на основании условий Тильзитского договора либо в качестве союзника Англии, ежели Россия уже вошла с нею в сношения [18].
Пребывание Нарбонна в Вильне не послужило к достижению предположенной Наполеоном цели: ему не удалось ни усыпить бдительность императора Александра, ни выведать ничего, кроме того, что было ему сказано с умыслом. Но эта поездка Нарбонна заставила многих полагать, что он будет прислан вторично с более определительными предложениями. Возвратясь к своему повелителю, который между тем уже успел прибыть в Дрезден, Нарбонн принуждён был сознаться, что Русские готовились отразить нападение, не торжествуя безвременно (раньше времени — прим. ред. С.Н.-Г.), но и не предаваясь унынию [19].
Наполеон вместе с императрицей Марией-Луизой прихал в Дрезден 4 (16 мая). Туда же на следующий день прибыли австрийский император с своею супругою, почти все владетели Рейнского союза, многие другие знатные особы и дипломаты, в числе которых были Меттерних и Гарденберг. Король прусский, готовившийся принять Наполеона в Берлине, получил вместо того приглашение присоединиться к числу венчанных гостей короля саксонского и приехал в Дрезден 14 (26 мая). Время, проведённое Наполеоном в Дрездене, было блистательнейшею эпохою его могущества. Окружённый властителями, собравшимися по его призыву, он являлся средоточием надежд и опасений почти всей Европы. Возможно ли было ему не увлечься ослепительным блеском даров Фортуны, подчинившей его прихоти государей, предки которых в продолжение нескольких веков владели судьбами Германии [20].
Великое, поучительное зрелище представляли тогда Наполеон и Александр Ⅰ- й! Наполеон, окружённый германскими владетелями, покорными его воле из принуждения до тех пор, пока переворот счастия позволил им обратить против него оружие, изощрённое на Россию, — Наполеон, оставлявший позади себя Францию, утомлённую, ослабленную победами, приобретёнными ценою крови лучших сынов её, не мог, при всей своей проницательности, видеть опасность своего положения. Казалось, ничто не могло противостать ему для сокрушения последних преград всемирному владычеству, он, собрав огромные силы, грозил России порабощением; Британии — завоеванием Индии. Европа, в чаянии новых успехов гениального полководца, безмолвно ожидала решения своей участи. А между тем император Александр, в челе своего народа, готовился принять вызов Наполеона, как ниспосланное Промыслом [Божиим — прим. ред. С.Н.-Г.] испытание. И действительно, война 1812 года, закалив сердца Русских в любви к отечеству, поселила в нас надолго уверенность в собственных силах.
император Александр, в короткое время пребывания своего в Вильне, привлёк к себе жителей Литвы благодушием и ласковостью, составлявшими отличительные черты его характера. Многие польские магнаты, обворожённые приветливым обращением с ними Российского Монарха, предлагали ему объявить себя владыкою Польши. Наполеон, опасаясь, чтобы нравственное могущество Александра не распространилось на Варшаву, решился послать туда резидента, который мог бы противодействовать влиянию русского правительства красноречием, пышностью, особенно — деятельностью и всевозможными происками. Выбор Наполеона пал на Прадта, архиепископа мехельнского (Malines). В числе данных ему наставлений сказано: „доведите Поляков до восторга, но не до безумия". Почти в то же время (20 мая нов. ст.) послано было повеление графу Лористону отправиться для ведения переговоров из Петербурга в Вильну, но император Александр не изъявил на то согласия. Ни поручение Наполеона Нарбонну, ни предположенная поездка Лористона в главную квартиру русских войск — не могли иметь никаких последствий: война уже была решена в помыслах императора Французов.
Немедленно по прибытии графа Нарбонна в Дрезден, когда курьер, посланный к Лористону, ещё не успел доехать до Петербурга, Наполеон приказал ускорить движение своих войск к русским границам и сам выехал из Дрездена (28 мая н. ст.), через Глогау и Познань в Торн, посетил Данциг, где пробыл с 7 по 12 июня, объявил, что этот город присоединяется к владениям французской импepии и 31 мая (12 июня) перенёс главную квартиру своей армии в Кёнигсберг. Наполеон остановился там на 4 дня, а потом продолжал путь через Инстербург и Гумбинен в Вильковишки, куда прибыл 9 (21) июня.
Наполеон в продолжение поездки, совершённой им через Пруссию и владения герцогства варшавского, видел следы бедствий, понесённых жителями страны от проходивших через неё войск, и в особенности от тех, которые, совершив долгий поход из Италии и с Рейна, терпели нужду во всём и не могли существовать иначе, как за счёт областей, ими пройденных. Многочисленная полевая и полковая артиллерия, приданная войскам, чрезвычайно затрудняла продовольствование фуражом; а огромные фуры, введённые вместо прежних пехотных повозок (caissons d'infanterie) (пехотные корпуса — прим. ред. С.Н.-Г.), оказались неудобными в болотистых равнинах Польши и потому были заменены частью одноконными повозками (voitures à la comtoise), частью же туземными возами, купленными либо захваченными силою на пути по распоряжению маршала Даву. Большинство погонщиков из жителей страны, находившиеся при этих возах, разбежались; и в замену их употреблены были строевые солдаты, что с первого шага к русским границам значительно ослабило армию. Воловые транспорты не доставили той пользы, которую от них ожидали, из-за медленности их движения и огромной убыли в волах от повальных болезней и недостатка в присмотре. Наконец — фурштатские батальоны, составленные из рекрут, едва получивших первоначальное военное образование, вовсе не соответствовали своему назначению. Множество отставших повозок загромозжали дороги, увязнув в глубоких колеях, изрытых необъятными обозами, и устилали путь конскими трупами. В замену павших лошадей брали других у жителей насильно, выдавая квитанции, которые должно было уплачивать прусское правительство. Таким образом, страна, через которую проходила Большая армия, была разорена совершенно, а кавалерия, артиллерия и в особенности обозы, ещё не достигнув Немана, уже успели расстроиться.
Чтобы облегчить сколь-нибудь эти бедствия, Наполеон принял меры для уменьшения обозов. Составлены были правила насчёт числа повозок, которые каждый из чинов армии имел право иметь с собою; уменьшены штабы, отправлены в Варшаву и Дрезден многие члены дипломатического корпуса. Приказано довольствовать травою всех фурштатских лошадей; большая часть фур назначена для возки провиантa; наконец — все остававшиеся волы распределены в различные части войск для снабжения солдат мясной порцией [21]. Но все эти средства оказались недостаточными для продовольствования полумиллионной армии в малонаселённой стране.
По прибытии в Кёнигсберг, Наполеон довершил распоряжения, сделанные маршалом Даву для устройства внутренней навигации на протяжении около 800 верст, от Данцига по двум рукавам Вислы к Эльбингу, оттуда через Фришгаф к Кёнигсбергу, далее вверх по Прегелю до Татау, по Дейме в Куришгаф и к Мемелю, и, наконец, вверх по Неману до Ковно, и по Вилии до Вильны. Приказано было немедленно отправить первый груз, состоявший из 20,000 центнеров муки, 2,000 центнеров рису, 500,000 сухарных дач (порция на один приём — прим. ред. С.Н.-Г.) и всё принадлежавшее к вещественной части шести мостов, надзор за которой поручен был знаменитому инженеру генералу Эбле. За этим грузом должны были следовать другие с провиантом, фуражом, одеждою, обувью и одним из осадных парков, назначенным для движения к Риге. В то же время устраивались госпитали на 20,000 больных в Кёнигсберге и на нижней Висле [22].
Во время пребывания Наполеона в Гумбинене приехал туда из Петербурга секретарь французского посольства Прево с известием, что Лористон не получил от императора Александра позволения приехать в Вильну. Наполеон немедленно отозвал своего посланника, приказал выдать паспорты князю Куракину и на другой день по прибытии своём в Вильковишки, 10 (22) июня, объявил в приказе по войскам следующее воззвание:
„Солдаты! Вторая польская война началась! Первая кончилась под Фридландом и в Тильзите, где Россия клялась сохранять вечно союз с Францией и враждовать с Англией. Она нарушила свою клятву! Она не хочет дать никакого объяснения в странных своих действиях до тех пор, пока французские орлы не отойдут за Рейн, предоставя ей в жертву наших союзников. Россия увлекается [в пропасть — прим. ред. С.Н.-Г.] роком! Она не избегнет судьбы своей. Неужели она полагает, что мы изменились? Разве мы уже не воины Аустерлицкие? Она ставит нас между бесчестием и войною: выбор не подлежит сомнению. Итак — вперёд! Перейдём через Неман, внесём оружие в пределы России! Вторая польская война будет столь же славна для Франции, сколь и первая, но мир, который мы заключим, будет прочен и прекратит пятидесятилетнее кичливое влияние России на дела Европы".
Это воззвание было разослано во все войска Большой армии, за исключением Макдональдова корпуса, составленного большею частью из прусских войск, и австрийского корпуса, которым возвещено было об открытии военных действий в особых приказах [23].
Наполеон не сомневался в совершенном успехе своего предприятия; почти все окружавшие его разделяли самонадеянность своего повелителя; все генералы и офицеры искали, как особенной милости, назначения в Большую армию, подвиги которой долженствовали превзойти всё то, что совершено было прежде. О трудностях, о лишениях почти никому не приходило в голову. „Мы идём в Москву, до скорого свидания!" — говорили тысячи тех, которым не суждено было увидеть свою родину. Немногие лишь изъявляли тревожные опасения свои; но эти немногие были: Сегюр, Коленкур, Дюрок — изучившие Россию; к числу их также принадлежали: Талейран, Камбасерес, Дарю и некоторые другие люди, предвидевшиe сокровенную будущность на основании глубокой опытности в делах государственных. Но голос противников войны был заглушаем бурными возгласами большинства людей, составлявших Великую армию, из коих многие, надеясь на делёж богатой добычи, мечтали сделаться владетельными князьями. Убеждение в непобедимости Наполеона, основанное на постоянных успехах его, господствовало не только во Франции, но и в Германии; оно было разделяемо многими даже в России. Современники 1812 года свидетельствуют, что имя Бонапарта поселяло тогда в нашем простом народе таинственный ужас, подобно имени злого духа. С приближением войны всякий пожар, всякое естественное бедствие приписывались влиянию Наполеона и его агентов, которые действительно разосланы были французским правительством в большом числе для собрания сведений и для возбуждения малодушных людей к мятежу и предательству. В 1811 году явилась комета. „Не к добру эта звезда, — говорили у нас, — она пометёт русскую землю". Открылось обширное поприще воображению: разсказывали о небесных знамениях, предвещавших нечто чрезвычайное; полагали, что уже наставало время Страшного Суда Божия. В самом имени Наполеона, переложенном в цифры по еврейскому счислению, мнили отыскать зверя (Антихриста), означенного в Апокалипсисе числом 666; а как в другом месте Апокалипсиса определён был предел славы этого зверя числом 42, то надеялись, что 1812 год, в котором Наполеон имел от рода 43 года, будет временем его падения [24]. Упоминаем об этих толках единственно для того, чтобы представить верную картину тогдашнего времени. Она может послужить к получению ясного понятия о духе русского народа. Heмногиe у нас надеялись на успех войны против Наполеона, но все до единого готовы были вооружиться, по слову Царя, в защиту оскорблённого отечества.
Читать ещё:
Глава Ⅲ. Приготовления к войне 1812 года. ← пред. • след. → Глава Ⅴ. Первоначальный план действий русских войск.Приложения
“История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам”
Генерал-майор Богданович Модест Иванович
Санкт-Петербург
1859 г.
Создание сайта Наумов-Готман С. В.
LitObr@ya.ru
2021 - 2022 гг.