Читать ещё:
Глава Ⅱ. Причины войны 1812 года. ← пред. • след. → Глава Ⅳ. Последнее время перед войною.Глава Ⅲ
Приготовления Наполеона. Конскрипция 1811 года. — Постепенное усиление войск в северной Германии. Распоряжения Даву. — Конскрипция 1812 года. — Дипломатические сношения Наполеона с русским правительством. — Беседы императора Александра с французскими послами Коленкуром и Лористоном. — Разговор Наполеона с князем Куракиным. — Миролюбивые действия Государя. — Недоверчивость Наполеона. — Сбор запасов в Данциге, перевозочные средства, понтоны. — Сбор Большой армии. Собрание све́дений о России. — Приготовления императора Александра. Укрепление важнейших пунктов в западных областях. — Постепенное преобразование русской армии с 1810 по 1812 год. — Резервы действующих армий. — Артиллеpийские парки. — Магазины. — Понятие о способах продовольствования русской армии в войну 1812 года.
В настоящее время (к 1859 году – прим. ред. С.Н.-Г.), когда уже прошло почти полвека со времени борьбы за самобытность России, вопрос о том, кто был зачинщиком сей войны — решён окончательно. История уже отдала должную дань умеренности императора Александра, никто уже не сомневается: для отклонения грозы, два года тяготевшей над нашим отечеством, он делал всё, что достоинство Российского Монарха дозволяло ему делать. Лучшим доказательством заботливости его о сохранении мира с Наполеоном может служить свидетельство французского посла в Петербурге, герцога Виченцского (Коленкура), который постоянно уверял своё правительство в миролюбии императора Александра. Наполеон, желая сложить с себя вину в нарушении мира, отозвал Коленкура, (который, по словам его, сделался Русским) и назначил весною 1811 года посланником к Российскому Двору генерала Лористона.
император Александр желал coxpaнить союз с Францией, но не мог достигнуть этой благой цели, и, в надежде на Бога, опираясь на преданность своих подданных, никогда не изменявшую в годину опасности, стал деятельно готовиться к борьбе на жизнь и смерть с надменным завоевателем.
Таким образом, приготовления к войне обеих сторон начались и продолжались почти одновременно: для противодействия наступателеным мерам Наполеона император Александр готовил меры оборонительные.
Чтобы начертать картину постепенного развития сил и средств, служивших орудиями в руках могучих соперников, изложим приготовления — сперва Наполеона, а потом императора Александра.
Началом приготовлений Наполеона к войне против России был призыв на службу в декабре 1810 года, конскрипции 1811 года, в числе 80 тысяч человек [1].
Вслед за тем, под предлогом противодействия высадкам Англичан, приступлено к укреплениию Данцига и к усилению тамошнего гарнизона [2]. В конце июня 1811 года, так называемый, эльбский обсервационный (наблюдательный. — прим. ред. С.Н.-Г.) корпус Даву, стоявший в северной Германии и имевший главную квартиру в Гамбурге, усилен был до 51,337 человек; в июле последовало распоряжение о переформировании четырёх драгунских и двух конноегерских полков в восемь уланских, каждый в 1,000 коней, и ещё прежде того сформирован в Варшаве отборный польский уланский полк (régiment de lanciers d'élite polonaise) (полк элитных польских копейщиков. — прим. ред. С.Н.-Г.) полковником Лубенским; в августе же было: у Даву до 70,000; в саксонском корпусе 22,000 и войск герцогства варшавского 60,000 человек; а в октябре число французских войск в северной Германии, вместе с гарнизонами крепостей на Одере, простиралось до 89,850 человек; кроме того, в лагерях при Утрехте и Зюйдлаарене находилось 23,981 человек, из которых не менее 20,000 посланы тогда же на усиление Даву; данцигский гарнизон состоял в числе 17,482 человек: следовательно, на севере Германии было более 130,000 французских войск, которые в короткое время могли быть усилены контингентами Рейнского союза, в числе более 100,000 человек, итого в конце 1811 года Наполеон мог направить против России до 240,000 чел., кроме гарнизонов: штетинского, кюстринского и глогауского, состоявших в числе более 20,000 человек [3]. В декабре последовал декрет о наборе 120,000 конскриптов для пополнения армии и 12,000 для флота [4].
Артиллерийские парки, стоявшие со времени австрийской войны 1809 года в Аугсбурге и Ульме, перевезены были в Данциг и крепости на Одере: Глогау, Кюстрин и Штетин, занятые французскими гарнизонами [5]. Ещё весною 1811 года отправлено 60 тысяч ружей и значительное число артиллерийских орудий в Варшаву [6].
Основанием Большой армии, назначенной для вторжения в Россию, предполагался корпус маршала Даву (эльбский обсервационный корпус), который, в административном отношении, мог, по всей справедливости, считаться образцовым. Когда Наполеон известил маршала, что «придется действовать в скудной стране, которую, по всей вероятности, опустошит неприятель, и что должно быть готову к обыходу собственными средствами», тогда опытный воин отвечал императору исчислением всех своих способов: «мои 70 тысяч человек, — писал он, — снабжены всем нужным; при них будет следовать 25-ти дневный запас провианта. В каждой роте есть портные, сапожники, каменщики, хлебопёки, оружейники, словом — всякие рабочие. Корпус мой, имея всё с собою, есть настоящая колония. У нас будут при себе и ручные мельницы" [7].
Наполеон, находя ежегодные конскрипции недостаточными для укомплектования своих армий, положил собрать людей прежних конскрипций, не явившихся в ряды войск. Число уклонистов, скрывавшихся от службы в горах и лесах, доходило до 60,000. Наполеон, зная, что они уклонялись с пособием местных жителей, подверг ответственности за побег всю семью дезертира. Составлены были подвижные колонны для преследования ослушных (réfractaires), пробегавшие страну в различных направлениях. Начальники имели право ставить солдат на постой в семейства дезертиров, те должны были кормить непрошенных постояльцев и ещё выплачивать определённый штраф. Подвижные колонны состояли из старых солдат, считавших уклонение от службы столь же постыдным, сколь и преступным, а потому не удивительно, что они позволяли себе поступать с обывателями весьма жестоко и что эта крайняя мера в короткое время доставила в армию многие тысячи беглых конскриптов [8].
Таким образом, весь 1811 год был употреблён Наполеоном на приготовление средств к ведению войны с Россией, и ежели неприязненные действия не были открыты в сём году, то единственною тому причиною было желание Наполеона увеличить свои силы. А между тем он старался усыпить бдительность русского правительства беспрестанными уверениями в своём миролюбии и преданности к императору Александру. Само собою разумеется, что цель Наполеона не могла быть достигнута: невозможно было скрыть огромных приготовлений, явно направленных против России. Посланник наш в Париже, князь Куракин, и отправленный к Наполеону с поручениями Государя флигель-адъютант Чернышёв следили за всеми действиями французского правительства: нам были вполне известны и вооружения, и дипломатические извороты Наполеоновы. Император Французов, желая отвлечь наши силы на юг и истощить их войною против Турции, упрекал наше правительство в выводе части войск из Молдавии и Валахии и манил нас туда надеждою на присоединение княжеств к Росcии, а между тем советовал Туркам не соглашаться на уступку сих областей. Самые домогательства его насчёт континентальной системы имели целью усугубить расстройство наших финансов, что довольно ясно обнаружилось однажды из слов герцога Бассано: „вы уже вовсе не держитесь континентальной системы, — сказал он князю Куракину.—Тому доказательством служит возвышение вашего курса" [9].
В таких обстоятельствах, когда война уже была решена в предположениях Наполеона, переговоры между Россией и Францией не могли повести к искреннему возобновлению дружеских сношений. По вопросу о Польше не было сделано ничего; по делу об ольденбургском герцогстве Нанолеон ограничивался неопределительными обещаниями вознаградить герцога; а когда русское правительство просило его выразить яснее предполагаемое вознаграждение, тогда со стороны Франции потребовали, чтобы мы сказали, чего именно желаем взамен Ольденбурга; отказ наш в этом требовании подал повод Наполеону заключить: будто бы император Александр домогался получить герцогство варшавское. В отношении к континентальной системе наше правительство, прекратив всякие сношения с Англией, и, таким образом, удовлетворив вполне условиям, заключённым с Францией, не считало себя обязанным быть строже самого Наполеона насчёт торговли с неутральными державами. Приготовления Наполеона к войне и оборонительные меры, принятые императором Александром, послужили новым поводом к домогательствам и взаимным упрёкам обеих сторон.
В последнее время пребывания Коленкура при нашем Дворе, он, беседуя с Государем, не мог не сознаться в значительных вооружениях Франции, но приписывал их тем, которые были сделаны в России. Император Александр, не видя большой надобности скрывать истину, а может быть, и желая выказать, что его нельзя было застать врасплох, отвечал французскому посланнику, что он действительно готовится к войне. „Но я приступил к тому не прежде, — сказал Государь, — как получил верные сведения о приведении в оборонительное состояние Данцига, об усилении Торна, о довершении укреплений Модлина, об увеличении армии Даву и данцигского гарнизона; о приказании Полякам и Саксонцам быть готовыми к выступлению. Получив все эти сведения, я повелел соорудить укрепления, но не впереди, а позади границ моей империи на Двине и Днепре: в Риге, Динабурге, Бобруйске, Киеве, то есть почти в таком же расстоянии от Немана, в каком находится от Парижа — Страсбург. Ежели бы вашему государю вздумалось укрепить Париж, то мог ли бы я на то жаловаться? Я не вывел из Финляндии целых дивизий, а только возвратил в дивизии, расположенные в Литве, полки, действовавшие против Шведов, — преобразовал гарнизонные батальоны в линейные войска, — изменил организацию моих депо, усилил гвардию, чтобы сделать её достойною сравнения с Наполеоновой. Наконец, — я вывел пять дивизий из Турции; вы сами тому причина: помешали мне пожать условленные плоды нашего союза, весьма скудные в сравнении с вашими завоеваниями. Словом сказать, я не допущу напасть на себя врасплох. Мои генералы уступают в достоинстве вашим; я не могу равняться с Наполеоном ни в искусстве командовать войсками, ни в опытности, но у меня хороши солдаты, мои подданные мне преданы, и мы все готовы скорее погибнуть с оружием в руках, нежели позволить, чтобы с нами поступали, как с Голландцами и Гамбургцами. Но, даю вам честное слово, что первый выстрел будет не мой. Я допущу вас перейти через Неман. Повторяю вам, — я не хочу войны и мой народ не желает её; но ежели нападут на нас, то постоим за себя" [10].
С такою же откровенностью принял Государь нового французского посла, Лористона, прибывшого в Петербург 9 мая 1811 года. Император не скрывал от него, что в России производились вооружения, но прибавил, что единственною причиною наших приготовлений были те, которыми угрожал Наполеон. „Я вовсе не ищу войны и не начну её, ежели вы меня к тому не принудите: даю вам слово, что не поступлю иначе. Американцы имеют доступ в мои гавани потому,что я совершенно не могу обойтись без торговли и что, по условиям Тильзитского договора, я обязан к соблюдению не берлинского и миланского декретов, а уставов, руководствующих сношения с неутральными государствами; я держусь этих уставов точнее, нежели Франция; что же касается до приготовлений моих, то я готов отменить их, если только взаимно условимся прекратить вооружения". Затем, Государь, прощаясь с Коленкуром, просил его довести до сведения Наполеона всю истину. „Повторите и вы, в свою очередь, всё, что от меня слышали, — сказал он Лористону. — Но вам не поверят, как не верили и вашему предместнику. Скажут, что я обольстил, обманул вас, и что вы из Француза сделались Русским".
И Лористон, точно также, как и Коленкур, доносил своему правительству, что император Александр вовсе не желает войны и ни в каком случае не будет её зачинщиком; что он готов взамен Ольденбурга принять всякое вознаграждение, и даже Эрфрурт, хотя и следовало бы приискать что-либо лучшее; что в отношении к торговле будут у нас приняты ещё строжайшие меры, но что Россия не может обойтись совершенно без торга с неутральными государствами. „Я могу видеть и доносить только то, что вижу, — писал Лористон. — Я излагаю дело в настоящем виде, и ежели мы не останемся довольны теми уступками, которые возможны, то будем воевать, потому что сами искали войны, и — сколько я имел случай заметить — война эта будет тяжкая".
Все эти уверения не могли поколебать решимости Наполеона вести войну с Россией и только убедили его в том, что Русские не станут действовать наступательно и что он может отложить откртие действий до следующего года. В продолжение этого времени он предполагал усилить свою армию и приуготовить в огромных размерах всё, относившееся к материальной части войск [11].
С этою целью, продолжая длить время в бесплодных переговорах с русским правительством, Наполеон деятельно готовился к войне. Неизбежность её была уже очевидна для всей Европы, ожидавшей с беспокойством столкновения могучих соперников, и потому Наполеон, желая заранее сложить с себя вину предстоявшей борьбы, воспользовался удобным случаем и в день рождения своего, 3 (15) августа, во время большого съезда при французском Дворе, обратился к нашему посланнику, князю Куракину, с длинною речью. В это время многие из приглашённых дипломатов уже разъехались и при Наполеоне оставались, кроме Куракина, только резиденты австрийский, испанский и неаполитанский. Наполеон выразил русскому посланнику своё неудовольствие насчёт содержания последней депеши, полученной им от Лористона.
„Вот уже шесть месяцев, — сказал он, — как мы ведём переговоры; а дело не подвинулось вперёд ни на шаг; шесть месяцев прошло с тех пор, как я предложил вознаградить герцога ольденбургского. Позволяя контрабанду в своём ввладении, он нарушал явно свои обязанности ко мне, протектору Рейнского союза; я мог бы, на основании старинного германского права, отнять у него владение (le mettre au ban) (посадить его в тюрьму . — прим. ред. С.Н.-Г.). Стоит ли небольшое герцогство, приносящее полмиллиона франков дохода того, чтобы из-за него ссорились великие державы, находившие столь много выгод в дружественных связях между собою. Несколько уже раз я просил вашего Государя, чтобы он сам назначил вознаграждение за герцогство где-либо в Германии; не могу приписать его молчания ничему, кроме видов на приобретение Данцига или части герцогства варшавского; но я не уступлю ни шага земли, принадлежащей владению, которое обязано мне своим существованием. Несмотря на все ваши уверения, Россия стремится овладеть им (elle veut l'engloutir) (она хочет поглотить его. — прим. ред. С.Н.-Г.), но я не дам в Польше ничего... ничего.
Я не хочу воевать с вами, — продолжал Наполеон, — но вы сами вызываете меня. К чему ведёт протест, посланный вашим правительством всем Дворам европейским? Не постигаю вашей политики: Россия воюет с Англией, воюет с Турцией и враждует с Францией. Сам император Александр объявил графу Лористону, что вы готовитесь к войне, и объявил тогда, когда я и не помышлял о разрыве с вами. Находясь в сомнении, я поневоле должен принять меры предосторожности. Я также ставлю армию на военную ногу; мне это стоит уже сто миллионов, но я не прекращу своих приготовлений год, два, три, пока не решу с вами всех спорных вопросов.
Вы повредили себе сами, уменьшив действующую армию в Турции и отняв через то у себя возможность заключить выгодный мир с Турками. Ослабив свою армию пятью дивизиями, выведенными из Валахии, вы не могли не только действовать наступательно, но оборонять даже с успехом длинную линию по Дунаю от Виддина до Чёрного моря. Зачем вы очистили Рущук, занятие которого, в виде мостового укрепления и маневрирования на обеих сторонах реки, было единственными средством к обороне Валахии? Истинное искусство обороны состоит в уменье переходить в наступленье.
Повторяю ещё, что не хочу ни воевать с вами, ни восстановлять Польшу. Но, в случае войны, если успех будет на моей стороне, то первым следствием его будет самобытность Польши.
Я призвал к оружию конскриптов, усилил полки мои новыми батальонами, увеличил данцигский гарнизон. В ноябре буду иметь 200 тысяч человек, кроме 80 тысяч, посланных на укомплектование армии в Испанию; в будущем году наберу 200 тысяч новобранцев, не считая войск Рейнского союза и герцогства варшавского: через два года смогу выставить против вас 600 тысяч. Вы надеетесь на союзников ваших... где они? Не на Австрийцев ли, с которыми вели войну в 1809 году и у коих взяли область при заключении мира?.. Не на Шведов ли, у которых отняли Финляндию?.. Не на Пруссию ли, от которой отторгли часть владений, несмотря на то, что были с нею в союзе? Пора нам кончить наши споры. Император Александр и граф Румянцев будут отвечать пред лицом Света за все бедствия, могущие постигнуть Европу в случае войны... Легко начать войну, но трудно определить, когда и чем она кончится... Напишите вашему императору о всём, что от меня слышали. Я уверен, он обсудит как следует общее наше дело" [12].
император Александр, получив сведение об этой выходке Наполеона, приказал канцлеру написать князю Куракину, что этот случай не охладит дружественных отношений России к французскому правительству, которые должны оставаться без всякого изменения; но что Государь с удивлением и прискорбием заметил выражение Наполеона: будто бы Его Величество желает приобрести Данциг, либо часть герцогства варшавского. Император Александр приказал объявить, самым определительным образом, что он нисколько не думает о приобретении какой-либо части герцогства и не стремится к расширению пределов своей империи, но единственно лишь заботится о сохранении общей тишины и спокойствия [13].
Вместе с тем, сообщены были русскому послу сведения, служащие свидетельством наклонности императора Александра избегать всего того, что могло подать повод к ускорению разрыва с Наполеоном. Граф Румянцев, извещая о предстоявшем в империи обычном рекрутском наборе, писал, что он будет сделан не для увеличения вооружённых сил, но из необходимости укомплектовать недочёт в войсках, происшедший вследствие войны с Турками и Персиянами и от болезней, господствующих на театрах военных действий, и что эти обстоятельства заставили сделать набор по 4 рекрута с 500 душ, который, хотя и более прошлогоднего, однако же нисколько не увеличит постоянного числа наших войск, а послужит только к пополнению рядов армии.
Другое сведение, посланное князю Куракину по повелению императора Александра для сообщения французскому правительству, заключалось в том, что английское министерство, вероятно, проведав о поручении одному негоцианту о поставке селитры для русских пороховых заводов, прислало в Петербург транспорт со своей селитрой. Государь повелел немедленно отправить её назад и известил о том графа Лористона [14].
Точно таким же образом поступал Российский Монарх в отношении союзных России держав. Король прусский, встревоженный вооружениями на границах его владений, предложил своё посредничество для устранения недоразумений между русским и французским правительствами. Император Александр повелел сообщить Тюльерийскому Кабинету, что он не мог — и не должен был — признавать основательным предположение о разномыслии России и Франции, и потому отклонил посредничество Пруссии. Австрийское правительство предлагало свои услуги в таком же смысле, но Государь отказался от сего предложения, как несовместного с дружескими отношениями Его к Наполеону [15]. К сожалению, это откровенное объяснение не могло рассеять подозрений Наполеона насчёт вооружения прусских крепостей, которое он приписывал враждебным против него замыслам Пруссии [16].
Между тем, как продолжались переговоры, имевшие со стороны Наполеона единственною целью выиграть время, между тем позади так называемого Эльбского обсервационного корпуса формировалась Рейнская армия, которую предположено было, усилив частью войск Даву, разделить на два корпуса и поручить их Нею, вызванному из Испании, и Удино. Принц Евгений в Италии, Понятовский в герцогстве варшавском, король саксонский и прочие князья Рейнского союза получили повеление: держать войска свои в полной готовности к выступлению. Наполеон, опасаясь внезапного вторжения Русских в варшавское герцогство, предписал королю саксонскому и наместнику его в Польше — Понятовскому, свезти всю артиллерию, военные запасы и провиант в крепости на Висле, Данциг, Торн и Модлин. Таким образом, со стороны Наполеона были приняты меры для предупреждения наших наступательных покушений.
Не менее деятельно занимался Наполеон устройством материальной части, представлявшей чрезвычайные затруднения, потому что дело шло о снабжении всем нужным полумиллионной apмии. Он имел в виду собрать в Данциге годовой запас провианта на 400, либо даже 500 тысяч человек, не считая тех запасов, которые требовались на такое же время для 20-ти тысячного гарнизона сей крепости. Для достижения этой цели приказано было генералу Раппу следить за привозом хлеба, и как лишь война сделалась неизбежною в понятиях Наполеона, то приступлено к покупке от 600 до 700 тысяч центнеров пшеницы, огромного количества овса и всего сена, которое можно было добыть. Для покрьгия этих расходов назначены были капиталы, находившиеся в Данциге, Магдебурге и Майнце и известные только самому императору Французов.
Таким образом, Наполеон успел собрать весьма большие запасы провианта и фуража на пункте, ближайшем к театру предположенных военных действий; но ему предстояло дело ещё более трудное — приискать средства к перевозке этих запасов вслед за армией. Кроме нескольких фурштатских батальонов с полутора тысячью сухарными фурами (которые возились на 4-х лошадях, требовали по два погонщика и заключали в себе трёхдневной запас для одного батальона), ещё находились при войсках сухарные повозки; более лёгкие, вмещавшие в себя однодневный запас сухарей, для одного же батальона. Наполеон, не довольствуясь тем, счёл нужным ввести лёгкие одноконные повозки, употребляемые во Франшконте (chars à la comtoise), и воловые фуры; и потому к восьми фурштатским батальонам, назначенным к походу в Россию, прибавил четыре батальона одноконных повозок и пять батальонов воловых фур: первые сформированы были во Франшконте, а последние в Ломбардии, Германии и Польше. Выгоды одноконных повозок заключались в том, что они были весьма легки и требовали одного погонщика на несколько лошадей, привычных следовать одна за другою; а воловые фуры могли двигаться по самым дурным дорогам, и к тому же волы не требовали почти никакого присмотра и могли, после доставки провианта, служить в пищу войскам. Все эти семнадцать батальонов, с пятью или шестью тысячами повозок, достаточны были для перевозки двухмесячного провиантa на 200,000 человек. Наполеон ограничивался этим запасом, предполагая провиант и фураж, собранные в Данциге, сплавить по Висле в Фришгаф, а оттуда в Прегель и к Неману. Он рассчитывал, что, прибыв с 500 или 600 тысячами человек к Неману, приведёт не более трёхсот тысяч во внутрение области России, и что тогда, имея с собою сорокадневный запас продовольствия и пользуясь сколько-нибудь средствами страны, он прокормит свою армию.
Но пять или шесть тысяч повозок требовали от 8 до 10 тысяч погонщиков и от 18 до 20 тысяч лошадей и волов; а прибавя к тому более 100 тысяч кавалерийских и артиллерийских лошадей, можно понять, как затруднительно было прокормить такое множество животных. Наполеон надеялся приобресть возможность к тому, открыв кампанию не ранее появления подножного корма.
Из-за того, что снабжение войск хлебом, вместо сухарей, затрудняется более перемолом зерна в муку, нежели хлебопечением, то Наполеон приказал перемолоть большую часть зернового запаса, находившуюся в Данциге, и наполнить мукою бочки, приспособленные к новым повозкам. Для устройства же печей наняты были каменщики.
Наконец, понтонные парки снова были улучшены во второй год приготовлений к войне. Наполеон приказал построить в Данциге два парка, в сто понтонов каждый, которые возились на обыкновенных роспусках (прицеп с рогами для труб, брёвен, длинномеров. — прим. ред. С.Н.-Г.). Хотя лес для постройки мостов можно находить почти везде, и в особенности в той стране, где предполагалось вести войну, но — напротив того — труднее гораздо добывать необходимые к тому железо и пеньку, по сему Наполеон счёл полезным взять с собою канаты, якоря и все прочие железные и пеньковые материалы для постройки третьего моста. Для сооружения же постоянных мостов были заказаны в Данциге оковки (железная полоса для обвязки брёвен. — прим. ред. С.Н.-Г.) для свай, копры для вколачивания их (ручные и подвесные молоты. — прим. ред. С.Н.-Г.) и проч. Все эти принадлежности должны были следовать за армией на фурах с двумя тысячами лошадей. Начальником понтонных парков назначен был генерал Эбле, отличавшийся искусством по этой части. «С такими средствами, — писал Наполеон, — для нас нет препятствий (nous dévorerons tous les obstacles) (мы пожрём все препятствия. — прим. ред. С.Н.-Г.).
Между тем как французские войска Даву, Удино и Нея, союзные войска Рейнского союза и варшавского герцогства довершали организацию свою и снабжались всем нужным для предстоявшего трудного похода, Наполеон повелел принцу Евгению с Италийскою армией приготовиться к переходу через Альпы. Полагаясь на дружбу Австрии, он перевёл в Ломбардию почти все войска, стоявшие в Иллирии и неаполитанском королевстве. Из лучших полков было взято по три отборных батальона, и таким образом составлена армия в 40 тысяч французских войск, которую, усилив 20-ю тысячами Итальянцев, Наполеон назначил к походу в Россию. Остальные же (4-е и 5-е) батальоны полков вместе с некоторыми целыми полками и неаполитанская Мюратова армия оставлены были для охранения Италии от Англичан и враждебных туземцев. Кроме того, составлена была из некоторых итальянских и иллирийских полков резервная армия для смены в Испании императорской гвардии и польских войск, назначенным идти в Россию [17]. В числе военных приготовлений Наполеона заметим образование 214 рот береговой таможенной стражи, которой предполагалось заменить части войск, охранявших морские берега Франции [18].
Готовясь к походу в страну мало известную, Наполеон старался приобресть все возможные сведения о России и приказал гравировать столистовую, или, так называемую, подробную карту западных наших областей с переводом надписей на французский язык; эта карта разослана была многим из его генералов. А французским агентам в России и в числе их секретарю посольства Прево, поручено было собрать „подробные статистические сведения о губерниях: Эстляндской, Лифляндской, Курляндской, Псковской, Витебской, Могилёвской, Минской, Виленской, Гродненской, Белостокской, Волынской, Киевской, Подольской й Херсонской". [19].
Пять лет, истекших со времени заключения Тильзитского договора, употреблены были императором Александром с большою пользою. После борьбы с Наполеоном 1805 —1807 годов apмия наша была весьма расстроена и ослаблена; но несмотря на то Александр нашёл средства: вести одновременно войну против Персиян и Турок; обуздывать мятежных горцев на Кавказе; принудить Швецию к уступке Финляндии; увеличить значительно число войск и усовершенствовать тактическое их образование; укрепить важнейшие, в военном отношении, пункты своего государства; приготовить в изобилии все нужные запасы. И все это было сделано в четыре с небольшим года, в продолжение беспрерывных войн, без отягощения подданных налогами и без больших займов, обременяющих будущность государства. Такой подвиг, по всей справедливости, даёт императору Александру I неотъемлемое право на славу мудрого администратора — блюстителя народной пользы.
Приготовления к войне императора Александра против Франции начались как только возникло сомнение в замыслах Наполеона, но меры, принятые Россией для отражения неприятелей, были замедлены войною, которую мы вели уже несколько лет против Турок. Это обстоятельство не позволило Русским развить вполне все свои военные средства и заставило отказаться сперва от наступательных действий, а потом от обороны западных границ нашего отечества.
Приготовления наши к войне состояли: в исследовании пространства, которое должно было служить театром войны; в усилении важнейших пунктов искусственными средствами; в укомплектовании войск, образовании резервов, устроении депо, магазинов, госпиталей и парков, сообразно с потребностями военного времени.
Для исследования свойств театра войны в 1811 году посланы были офицеры квартирмейстерской части, которые, обозрив западное пограничное пространство России, представили весьма удовлетворительные описания этого края.
Для укрепления важнейших пунктов на западной нашей границе положено было: усилить Ригу, Бобруйск, Киев; укрепить Динабург и Себеж, где предполагалось собрать большие запасы провианта и фуража; соорудить укреплённые лагери на Двине у Дриссы и на Днепре у Киева, мостовое прикрытие на Березине у Борисова. Большая часть этих работ, а равно укрепление местечка Мосты на Немане и построение тет-де-пона (оборонительное укрепление для обороны моста. — прим. ред. С.Н.-Г.) у местечка Сельцы на р. Ясиолде. Все это было сделано для обеспечения взаимного сообщения отдельных частей нашей армии уже весною 1812 года. На работы в Риге, Динабурге, Дрисском лагере и Киеве употреблены были жители ближайших окрестностей этих пунктов. Для исполнения всех предположений по инженерной части не достало времени, однако же Рига и Бобруйск приведены были в состояние выдержать осаду и впоследствии оказали влияние на военные действия.
Обратимся к постепенному преобразованию и усилению русских войск с того времени, как разрыв России с Францией сделался неизбежен, именно с 1810 года.
После преобразования армейской пехоты, на основании Высочайшего рескрипта (письмо монарха с указанием. — прим. ред. С.Н.-Г.) Барклаю де-Толли от 12 октября 1810 года [20], русская армия находилась в следующем составе:
Пехота
Всего батальонов 44.
Кавалерия
Всего эскадронов 399.
Артиллерия
Всего рот 156.
Инженерные войска
Два пионерных полка (сапёры, минёры, связисты, инженеры, строители. — прим. ред. С.Н.-Г.) = 6 батал.
Пехотные полки находились в трёхбатальонном составе, за исключением Преображенского, в котором было 4 батальона. Каждый батальон состоял из 4 рот. На случай войны, предполагалось высылать в поход из армейских полков только 1-е и 3-е (действующие) батальоны; вторые же (запасные) оставлять на квартирах для комплектования действующих батальонов, за исключением гренадерских рот вторых батальонов, из которых положено было формировать сводные гренадерские батальоны (по два батальона трёхротного состава в каждой дивизии). — Из числа кавалерийских полков, все гвардейские находились в пятиэскадронном составе, кроме лейб-гвардии казачьего, в котором было три эскадрона. В армейской же кавалерии кирасирские и драгунские полки состояли из 5, а уланские и гусарские из 10 эскадронов. Последние разделялись каждый на два батальона. На случай войны, положено было из каждого гвардейского, кирасирского и драгунского полка, и из каждого уланского и гусарского батальона высылать в поход по 4 эскадрона; прочие ж, под названием запасных, должны были оставаться на квартирах и служить для комплектования действующих эскадронов [21]. В каждой батарейной роте было по 4 полупудовых единорога (короткоствольная пушка. — прим. ред. С.Н.-Г.), 4 двенадцати-фунтовых пушек средней пропорции и 4 малой; в легкой: 4 двенадцати-фунт. единорога и 8 шести-фунт. пушек; в конной: 6 двенадцати-фунт. единорогов и 6 шести-фунт. пушек.
На основании штатов, в гвардейской пехоте комплектное число людей в батальонах было 764; а в армейской — 738; в гвардейских эскадронах 160; в армейских 150. Вообще же число регулярных войск русской армии в конце 1810 года простиралось до 400 — 420 тысяч человек с 1552 орудиями.
В 1810 и 1811 годах вооружённые наши силы увеличены были вновь cформированными частями войск: лейб-гвардии Финляндский батальон переформирован в трёхбатальонный полк [22]. Один из батальонов Преображенского полка послужил кадром для лейб-гвардии Литовского полка [23]. Сформирован 3-й учебный гренадерский батальон [24]. Из 52-х гарнизонных батальонов составлены 13 новых линейных полков и несколько внутренних гарнизонных батальонов и полубатальонов [25]; cформирована вновь 27-я пехотная дивизия из шести полков [26]; вообще же армейская пехота усилилась 23-мя полками (считая в том числе и морские полки). — Гвардейская кавалерия усилена формированием лейб-гвардии Черноморской сотни [27]; учреждены вновь два армейских кирасирских полка [28]. Лейб-гвардии конная артиллерия разделена на две батареи [29]; лейб-гвардии артиллерийскй батальон переименован в лейб-гвардии артиллерийскую бригаду [30]; гвардейская резервная артиллерийская рота переименована в 1-ю учебную [31] и в 1812 году сформирована была 2-я учебная рота. Наконец, полевая артиллерия была усилена значительно формированием новых рот.
Затем в начале 1812 года русская армия находилась в следующем составе:
Пехота
Всего батальонов 514.
Кавалерия
Всего эскадронов 410.
Артиллерия
Гвардейских: 4 пеших и 2 конные = 6 рот.
Всего 159 рот. (Из их числа в 1811 году успели сформировать только 133 1/2 роты).
Инженерные войска
Два пионерных полка = 6 батал.
Число всех этих войск к 11 июня 1812 года простиралось, по штатному положенно, не считая войск учебных, гарнизонных и вновь сформированных по Высочайшему повелению 1 мая 1812 года из рекрутов двенадцати пехотных полков — до 480 тысяч человек с 1,600 орудиями. Из них составлены были: гвардейская, пехотная и кавалерийская дивизии и гвардейская артиллерийская бригада; 27 пехотных, 2 кирасирских и 8 кавалерийских дивизий; 27 полевых, 10 резервных и 4 запасные артиллерийские бригады. Учебные войска и пионерные полки не вошли в состав дивизий.
Значительная часть русских войск размещена была по всему пространству границ империи. Таким образом, в то самое время, когда Наполеон готов был вторгнуться в наши пределы, Молдавская (впоследствии Дунайская) армия, под начальством генерала Кутузова, состояла из кавалерийских дивизий: 6-й и 7-й; пехотных: 8, 9, 10, 15, 16 и 22, кроме восьми батальонов 9-й дивизии, и заключала в себе 87,000 человек. В Крыму и Новороссийском краю, под начальством герцога Ришелье, стояли: 8-я кавалерийская, 13-я пехотная дивизия и восемь запасных батальонов 9-й, в числе 19,500 человек. На Кавказской Линии, под командою генерал-лейтенанта Ртищева, один драгунский полк и четыре полка 19-й пехотной дивизии, в числе 10 тысяч человек. (При сём же отряде находились состоявшие на полевом содержании гарнизонные полки: Владикавказский, Астраханский, Кизлярский и батальон Моздокский). В Грузии, под командою генерал-лейтенанта маркиза Паулуччи, два драгунских полка, 20-я пехотная дивизия и часть 19-й; всего до 24 тысяч человек. В Финляндии, под начальством генерал-лейтенанта Штейнгеля, два драгунских полка, 6-я, 21 и 25-я пехотные дивизии, в числе 30 тысяч человек. В Москве формировалась новая 27-я пехотная дивизия, в числе 8 тысяч человек. Учебных войск, пионеров и резервной артиллерии, не вошедших в состав дивизий, было 12 тысяч человек. Затем к западньм границам России собрано было до 280 тысяч человек (а без запасных батальонов и эскадронов, до 200 тысяч).
Из этих войск предполагалось составить две армии: 1-ю и 2-ю западные; а из запасных (вторых) и резервных (сформированных в рекрутских депо) батальонов и эскадронов образовать три армии: 1-ю и 2-ю резервные и 3-ю обсервационную. Последнее предположение не могло быть исполнено, и потому запасные и резервные батальоны и эскадроны поступили на укомплектование действующих либо употреблены были на различных пунктах внутри империи. Для составления же 3-й армии по прикрытию Волыни отделена часть 2-й армии.
Запасные (2-ые) батальоны пехотных полков и запасные (5-ые, 9-ые и 10-ые) эскадроны кавалерийских полков действующей армии, за исключением 12 батальонов и 16 эскадронов, поступивших в корпус генерала Сакена, послужили для составления резерва (всего до 35 тысяч человек). Эти войска расположены были по Западной Двине, Березине, Днепру и у Мозыря на Припяти [33].
Вторую часть резервов составляли рекрутские депо. Эта часть вооружённых сил учреждена в 1808 году и преобразована в 1811 году, когда в эти депо размещены рекруты последнего набора. Впоследствии все депо действующей армии устроены были в трёх линиях: первая, состоявшая из 19 депо, простиралась от Старой-Русы через Торопец, Вязьму, Рославль, Стародуб и Конотоп к Ольвиополю; на этой же линии устроены были артиллерийские депо, кроме Стародуба и Конотопа, ещё в Пскове и Смоленске. Первые два вскоре перемещены в Брянск и Глухов. Вторая линия, из 9-ти депо, проходила от Петрозаводска через Новгород, Тверь, Москву, Калугу, Орёл, Курск и Харьков к Екатеринославлю [34]. Кроме этих депо, учреждены были ещё пять других: в Каргополе и Олонце для комплектования войск, состоявших в Финляндии; в Ивановке, близ Славяносербска, для 13-й пехотной дивизии, стоявшей в Одессе и Крыму; в Таганроге и Азове для войск, расположенных на Кавказской Линии и в Грузии. Из рекрутов, собранных в депо, сформированы были (резервные) четвёртые трёхротные батальоны пехотных полков, числом в 500 человек; (резервные) шестые эскадроны кирасирских и драгунских, одинадцатые и двенадцатые полков легкой кавалерии, в 150 человек, и 29 артиллерийских рот; в марте 1812 года — из вторых или запасных батальонов (без гренадерских рот) и четвёртых или резервных батальонов повелено составить 18 новых пехотных дивизий, а из запасных и резервных эскадронов — 8 новых кавалерийских дивизий; в продолжение 1812 года артиллерия действующей армии усилена 25-ю ротами, сформированными в четырёх артиллерийских депо [35].
Запасные и резервные батальоны и эскадроны большею частью послужили, как уже сказано, для укомплектования батальонов и эскадронов действующей армии, в которую, до отступления в Тарутинскую позицию, поступило из всех помянутых и вновь учреждённых депо 46 тысяч человек пехоты и 9,300 конницы [36].
Для снабжения войск боевыми припасами учреждено было 58 запасных парков, расположенных в трёх линиях.
Парки 1-й линии для отдельного корпуса графа Витгенштейна. В Динабурге: 1-й и 2-й.
Парки 1-й линии для первой западной армии. В Динабурге: 3-й, 4-й и 5-й (при этих пяти парках 12-я понтонная и половина 13-й понтонной роты). В Вильне: 6, 7, 8 (при них ¾ 19-й понтонной роты). В Несвиже: 9-й (при нём ¼ 19-й понтонной роты). В Бобруйске:10-й и 11-й (при них ½ 13 понтонной роты).
Парки 2-й линии для пополнения 1-й (для первой западной армии) В Пскове 8 парков с 21 по 28 (при них ½ 15-й понтонной роты). В Смоленске 29 и 30 (при них гарнизонная рота), из Брянска 31.
Парки 3-й линии для пополнения 2-й (для первой западной армии) В Новгороде 8 парков, с 40 по 47 (при них ½ 15-й понтонной роты). Два Смоленские, 48 и 49, комплектуются из Москвы (при них гарнизонная рота). Брянские и Шостенские из Калуги, где было учреждено 9 парков с 50 по 58 (при них 18-я понтонная рота).
Парки 1-й линии для второй западной и для 3-й резервной обсервационной армии В Полонном: 12, 13 и 14 (при них 20-я понтонная рота). В Киеве: 15, 16, 17, 18, 19 и 20 (при них 14-я и половина 22-й понтонной роты).
Парки 2-й линии для пополнения 1-й (для второй западной и для 3-й резервной обсервационной армии) Из Брянска 32, 33, 34 (при них гарнизонная рота). На Шостенском пороховом заводе 35, 36, 37, 38 и 39 (при них ½ 22-й понтонной роты).
Всего в 1-й линии двадцать парков, во 2-й линии девятнадцать парков, в 3-й линии девятнадцать парков.
Парки 1-й линии (подвижные) заключали в себе комплектное число зарядов, патронов, запасных кремней и лабораторных припасов и были снабжены повозками и лошадьми; а парки 2-й и 3-й линий (неподвижпые) были без повозок и лошадей. Заряды, патроны и лабораторные припасы перволинейных парков пополнялись из второлинейных, где из лабораторных материалов для приготовления зарядов и патронов были артиллеpийские команды и имелись готовые снаряды, шпигли (деревянный поддон между ядром и порохом. — прим. ред. С.Н.-Г.), армяк (холщовый мешочек для пороха. — прим. ред. С.Н.-Г.) и скорострельные трубки (полая трубка с порохом для воспламенения заряда . — прим. ред. С.Н.-Г.). Наконец, парки 3-й линии заключали в себе одни материалы. Лошади для парков 1-й линии (534 для каждого) были собраны перед открытием военных действий, с каждого пятисотенного рекрутского участка по одной; в губерниях: остзейских, белорусских, западных и малороссийских. Перевозить же боевые припасы из парков 2-й и 3-й линий положено было на обывательских подводах.
Кроме сих 58 парков, имелись ещё, состоявшие при Молдавской (Дунайской) армии, в Финляндии, на Кавказской Линии и в Грузии.
Из донесения инспектора артиллерии, барона Меллера-Закомельского, на Высочайшее имя, от 22 июля 1812 г., за № 1313-м, видно, что тогда состояло пороха в парках, при рекрутских депо и в крепостях следующее количество:
В парках всех трёх линий, вместе с парками в Молдавии и Финляндии: 296,580 готовых артиллерийских зарядов и 44 миллиона боевых патронов, в коих вообще пороха 50,362 пуда.
Пороха: в Сибири 15,458, в Казани 5,243, в прочих местах 293,516 пуд, вообще же 314,217 пудов.
В течение лета предполагалось приготовить: на казённых пороховых заводах 47,000 да в Москве на частных заводах 8,659, всего же 55,659 пудов.
Следовательно, к ноябрю 1812 года должно было состоять пороха всего на всё 420,238 пуда [37].
Во время первоначального расположения русских армий на западных границах империи, главные магазины (склад боеприпасов и провианта. — прим. ред. С.Н.-Г.) находились в Вильне, Свенцянах, Колтынянах (в 15 верстах к с.з, от Свенцян), Гродне, Слониме, Слуцке, Пинске, Мозыре, Бресте, Ковле, Луцке, Дубне, Заславле, Стар. Константинове и Остроге; а впоследствии — в Риге, Динабурге, Дриссе, Себеже, Велиже, Бобруйске, Рогачеве, Житомире, Киеве, Новгороде, Великих-Луках, Калуге, Трубчевске и Соснице. Вообще же магазины были устроены по направлениям, ведущим от Немана к Петербургу, Москве и Киеву. На первый раз приготовлено было: муки более шестисот тысяч четвертей; круп более пятидесяти шести тысяч четвертей; овса до восьмисот тысяч четвертей [38].
Продовольствие русской армии на время предстоявшей войны рассчитывали обеспечить запасными магазинами, учреждёнными в пограничных губерниях, на вероятных путях действий, через каждые восемь переходов. Этот способ расположения магазинов был весьма основателен, потому что, в ожидании неприятельского нашествия, необходимо было оставаться в постоянном сосредоточении сил. Но в подробностях расположения магазинов нельзя не заметить важных ошибок: магазины были слишком велики и находились весьма далеко один от другого, что, с одной стороны, затрудняло доставку запасов к войскам, а с другой, в случае потери какого-либо из сих магазинов, могло иметь вредные последствия. К тому же у нас недоставало пекарень и не было сделано заблаговременно никаких распоряжений относительно хлебопечения. Для формирования подвижного магазина положено было собрать от земли повозки, но для этого недостало времени и часть собранных повозок досталась неприятелю. Затем — уже впоследствии — подвижной магазин был устроен из палаточных ящиков и других полковых повозок и из понтонных фур. Главнейшая же наша ошибка состояла в недостаточности заготовлений на верхних частях Двины и Днепра, также в Смоленске и на дороге в Москву; даже и на дороге к Петербургу немногое нашлось в полной готовности. Произвольно начатое отступление надеялись продолжать только до Двины; но когда впоследствии мы были принуждены отступать далее, тогда средства, принятые к продовольствованию армии, оказались недостаточными. Ещё перед вторжением неприятеля в наши пределы, по дороговизне запасов, положено было собрать их реквизиционным способом в наших собственных губерниях, а также разрешено войскам брать нужные припасы под квитанции. Из этих двух мер реквизиция не имела успеха из-за новости дела, множества противников и недостатка необходимой энергии при её исполнении; а потому войска при отступлении к Дриссе большею частью довольствовались сами, забирая запасы у жителей под квитанции без всякого содействия интендантства (войсковое хозяйственное обеспечение. — прим. ред. С.Н.-Г.).
Вообще, все наши начальные заготовления принесли мало пользы при открытии военных действий именно потому, что были собраны на немногих пунктах, в слишком большом количестве. К счастью, значительная часть запасов израсходовалась на войска ещё до начала войны; некоторые магазины были вывезены при отступлении; а остальные сожжены. Чувствительна была потеря одного лишь магазина, заложенного в Колтынянах.
Со времени отступления от Дриссы, войска наши довольствовались сперва взятыми из тамошних магазинов запасами, а потом — провиантом подрядчиков на неприятельской стороне Двины. Но когда армия двинулась далее вверх по Двине для заграждения дороги на Москву, тогда наступил на некоторое время довольно чувствительный недостаток, потому что на этом пути не находилось магазинов, а для собирания запасов из страны не было никакой возможности. Должно было прибегнуть к всевозможным случайным средствам, и страна весьма пострадала, хотя со стороны главнокомандующего и не предполагалось добровольно опустошать её.
Между тем приступили к другому, в высшей степени действенному средству, которое можно назвать общим налогом продовольственных припасов. Каждому обывателю за Смоленском поставлено было в обязанность выставить определённое количество сухарей, крупы и отчасти овса: всё это перевозилось к армии на местных повозках, собиравшихся в большие обозы, которые, от времени до времени, получали ближайшие указания — куда следовало им направляться. Такое чрезвычайное вспомогательное средство приносило ощутительную пользу со времени Бородинского сражения и доставляло армии возможность оставаться столь долго под Тарутиным, не терпя недостатка, потому что тогда подвозы шли весьма успешно. Когда армия подходила к Москве, тогда высылаемы были оттуда запасы навстречу войскам. Сверх того, производились местные реквизиции и подоспели большие обозы на лошадях и волах, высланные из отдалённых губерний и нагруженные припасами для армии. К тому времени пришли и гурты (стада. — прим. ред. С.Н.-Г.) скота, назначенного на убой; но несмотря на то, войска пользовались преимущественно мясом местного скота. Зелёный фураж и сено получались, большею частью, посредством фуражировок, да и трудно было доставать их иначе. По мнению графа Канкрина, если бы наша армия была сосредоточена под Тарутиным не летом и не осенью, когда можно было добывать траву, а запасы крестьян ещё не истощились, то мы не могли бы оставаться столь долго на сём стратегическом пункте.
Отдельные корпуса и отряды довольствовались подобным же образом. Однако прибывшая из Молдавии армия, подвергшаяся меньшим затруднениям, имела при себе большой подвижной магазин (составленный из местных повозок), который сначала отстал от войск, но впоследствии приносил большую пользу.
Такое положение вещей изменилось совершенно при преследовании отступавшего неприятеля. Путь его отступления пролегал по опустшённой стране, где сильный авангард, направленный для прямого преследования, едва находил самое бедное пропитание. Главная же русская армия шла хотя и в одной колонне, боковой дорогой, параллельно пути неприятельского отступления, однако уменьшившаяся численность войск и свежесть страны, бедной только хлебом, но ещё не знавшей недостатка ни в мясе, ни в фураже, облегчали затруднение. В начале преследования военное начальство сильно настаивало на скорейшем движении нагруженного обоза, но он вскоре далеко отстал от армии. Тогда сделаны были реквизиции в соседственных значительных городах и приказано доставлять собираемые запасы к армии диагональными путями; но и сами места были бедны, и подвозы не поспевали. Главное препятствие всем другим обозам представлял чрезмерно большой артиллерийский резерв, следовавший с армией до Днепра.
Впоследствии посылали вперёд и в стороны приказания поселянам держать в каждом доме в готовности известное число пудов хлеба, что принесло большую пользу. Наконец, когда армия отстала от неприятеля и разошлась по сторонам, тогда отправляемы были вперёд чиновники с командами для заготовления средствами обывателей печёного хлеба, что также было успешно.
Захваченные в Вильне неприятелькие магазины и размещение войск на квартирах в окрестной стране прекратили это в высшей степени затруднительное положение нашей армии [39].
Читать ещё:
Глава Ⅱ. Причины войны 1812 года. ← пред. • след. → Глава Ⅳ. Последнее время перед войною.Приложения
“История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам”
Генерал-майор Богданович Модест Иванович
Санкт-Петербург
1859 г.
Создание сайта Наумов-Готман С. В.
LitObr@ya.ru
2021 - 2022 гг.